— Чего ты хочешь, Чарити? — резко спросил он, ловя ее за руку. — Уж не этого ли?
И тут его рот, при виде которого все ее тело охватывало пламенем истомы, опустился на ее губы, целуя свирепо, с необузданной мужской жадностью, от которой зазвенели потаенные струны ее души.
Черри застонала, покоряясь реальности, более походившей на сон. Ощутив его объятия, она коснулась рукой разгоряченной, влажной мужской плоти и ощутила, как по телу его пробежала ответная дрожь. У нее закружилась голова от одной только мысли о том, что они могут прижаться друг к другу, не разделенные такой ненужной, такой лишней в эти мгновения одеждой.
Груди набухли и заныли, — это полузабытое ощущение никогда еще не было таким острым, таким мучительно сладостным, когда хочется кричать, то ли протестуя, то ли требуя большей близости.
Словно услышав этот безмолвный призыв, Берт оторвался от ее губ и шепнул:
— Да! Да!
И Чарити, подняв взгляд, окончательно утонула в его глазах, словно унесенная ветром из этого мира в волшебную страну, где были только они двое.
Руки Берта поймали край ее тенниски, помогая освободиться от ненужной одежды, и она позволила раздеть себя. Онемевшая, ослепшая, оглохшая, охваченная с ног до головы пламенем страсти, она застонала от наслаждения, когда руки Берта стиснули ее тело.
— Ты — само совершенство, понимаешь? Само совершенство! — глухо пробормотал он, и она томно откинула голову в ожидании поцелуя. Он целовал ее щеки, горло, лаская и покусывая. Дыхание его становилось все тяжелее. Обхватив ладонями упругие округлости, он отыскал отвердевшие соски и, не в силах удержаться от искушения, тронул их пальцами. Сердце Чарити заколотилось в бешеном темпе.
Что-то пробормотав, он сорвал с нее лифчик, обнажив безупречную, молочно-белую с голубыми прожилками грудь с пламенеющими ярко-розовыми сосками. Черри охватили жар и слабость, она не могла даже шевельнуться. Берт обнял ее за плечи и прижался лицом к пышной груди.
Все ее тело изнывало от желания, равного которому она не переживала вот уже тысячу лет. Впрочем, та страсть теперь казалась лишь бледной тенью того, что она испытывала сейчас. Тогда Чарити хотела отдать себя и получить в ответ... любовь. Но грубая реальность показала, что она не была ни любимой, ни желанной.
Берт жадно приник губами к розовому бутону. Наслаждение пронзило ее тело, но...
Было уже слишком поздно. От слабости, лишившей ее разума, не осталось и следа, и Черри снова обрела способность мыслить трезво. Берту нужна не она, а ее земля.
Всхлипнув от ужаса и отвращения, она оттолкнула его, и он, удивленно подняв затуманенные глаза, неохотно отпустил ее.
— Это нечестно, — хрипло проговорила она. — Я знаю, для чего ты делаешь это. Ты совсем как Джулиан. Вы все одинаковые. Думаете лишь о том, как бы заполучить мою землю!
Глаза его засверкали. Чарити перепугалась, но не подала виду. Он не должен видеть ее страх.
— Я хочу, чтобы ты ушел! Прямо сейчас!..
— В таком виде? — спросил он угрюмо, и она сообразила, что на нем нет ничего, кроме полотенца.
Взгляд ее, метнувшись, как испуганная птица, замер на кудрявой дорожке на его животе.
— Чарити, — сказал он тихо, — позволь мне...
— Нет! — резко вскрикнула она, опасаясь, что снова уступит ему. — Ты напрасно тратишь время. Я не так глупа, как может показаться. Однажды я попалась на такую уловку, но больше этому не бывать.
Наступило молчание. Потом Берт тихо сказал:
— Да, наверное, ты права. Твой муж поступил с тобой плохо, Чарити, и этого никто не будет отрицать. Узнав о том, что произошло между вами, я восхитился твоей храбростью. Но теперь мне стало ясно, что я ошибался. Ты — трусиха, которая прячется за ожесточением и обидой, лелея самые черные свои воспоминания. И все это для того, чтобы держаться на пушечный выстрел от окружающего мира... Да, твой муж действительно обманул тебя, причинил тебе зло. Мне жаль, что так произошло, очень жаль, но... я ведь не он, Чарити! Я — другой человек, с другим взглядом на мир.
— Но с тем же самым взглядом на женщин, — выпалила в ответ Черри. — Ты хочешь от меня того же, что и он, и даже действуешь точно так же.
Берт взглянул на нее с такой странной смесью жалости и презрения в глазах, что она чуть не забилась в истерике.
Не говоря ни слова, он прошел мимо нее в спальню, и через некоторое время появился уже в брюках. Все это время она так и стояла на месте, глядя в пустоту.
— Что ж, при таком положении дел мое присутствие здесь, кажется, совершенно неуместно, не так ли? — спросил он тихо.
Чарити должна была бы радоваться, что раскусила его. Но сердце сжалось от внезапной боли и ощущения потери, и она поспешно отвернулась, чтобы он не мог заглянуть ей в глаза.