– Ах-ха, тише ты, Густав, а то всех работяг распугаешь своими рассказами, – усмехнувшись, произнесла мечница. Поведение парня было непривычным даже для самой Баки, впервые за столь долгое время их совместного путешествия она видела его таким. Нервный, дерганный, его можно было назвать даже в какой-то мере напуганным.
– Поверь мне, Баки, пугать я ещё даже не начинал, – от сурового ответа молодого пастыря крестьянка нервно сглотнула и вернулась в строй к таким же, как она сама.
Старое и разросшееся кладбище встретило серыми надгробными плитами, грязью и десятком свежих, отрытых могил.
– Эй, народ, инструктаж по очищению. Отрыли могилу, вскрыли гроб, засыпали соль, залили огненной водой и забыли. Если услышите скрежет или стук в гробу, не пугаемся, не открываем и близко не подходим. Зовем канкистадорий, святош или меня, – срывая голос, верхом с телеги прокричала Брунхильда. После чего крестьянки медленно и с опаской, утопая по колено в грязи, поплелись к могилкам.
Погода портилась всё сильней, хотя, казалось, куда же хуже. К дождю прибавился ураганный штормовой ветер и дальние громовые отголоски.
– Алистина, – фамильярно и без какого либо уважения обратилась к правительнице Брун. – И часто в ваших краях такая непогода?
– Островное государство, как никак, бывало и похуже, – прячась от ветра за спиной охраницы произнесла Роллийская. На душе у девушки было и так паршиво, пусть это и была вина её матери, но чем она лучше её? Пустила всё на самотек, решила немного подождать, наивная.
– Слышь, правительница, а почему местные называют этот место «старым кладбищем»? – придерживая шляпу, не унималась Брун. Торчать им тут предстояло очень и очень долго, поэтому охотница пыталась развлечь себя каким-никаким разговором.
– Пф, тут бы и ребенок догадаться мог, – фыркнула Алистина. – Ну, разумеется потому, что оно переполнено и давно местными не используется.
– Тогда те могилы, что мы видели в начале… – напряглась Брун.
– Я думала это ты вчера там рылась…
– Ничего я не… – где-то в стороне свежих ямок раздался визг, который превратился в крик и откровенную панику.
– Мертвецы, там мертвецы! – верещала бегущая к обозу женщина, с оборванным рукавом и кровоточащей раной на руке. За ней показались ещё несколько работяг, за которыми, едва переставляя ноги, плелся покойник.
Старая сгнившая одежда цвета грязи. Лысая черепушка, обтянутая местами кожей, с которой редкими прядями свисали длинные, седые волосы. Вытянутые вперед белые, костлявые руки, клацающие зубы, черные провалы глаз, в которых едва заметно горели красные угольки скверны. От этой картины Канкистки оцепенели, в шуме дождя было слышно, как от страха задрожали их тела. Что вызвало у Брун истерический хохот. В достаточной мере оценив то пушечное мясо, что её сопровождало в этом рейде, женщина взяла инициативу в свои руки. Швырнув в мертвеца одну из своих «заготовок», а после, подойдя поближе к замершему скелету, без страха и с улыбкой до ушей одним сильным ударом снесла трупу голову.
– Не ссать, бабоньки. День только начинается! – процедила она, после чего загнала в сердце мертвеца свой клинок. Оружие тут же засияло, поток энергии, что подобен северному сиянию, переливался из клинка прямо в рот охотнице.
– Поглощение души… – впервые увидавшая ловцов за работой, ахнула подоспевшая Баки.
– Ошибаешься, – произнес пастырь, после чего использовал легкое очищение, направленное на Брун.
Охранницы и работяги воспряли духом, увидев, с какой легкостью можно победить мертвеца. Самые уверенные в себе дамы поспешили объявить о начале соревнования, призом в котором будет щедрая награда от правительницы Алистины.
Генрих подошел к стоящей в отдалении Брун, а после, положив ей руку на плечо, ужаснулся. Женщина дрожала, а клинок, который давно должен был погаснуть, продолжал сиять, разгораясь всё ярче и ярче.