Впрочем, часть его оказалась сюрпризом и для самого Пьера. Он никак не ожидал, что фосфор загорится, и потому с радостным удивлением смотрел на пламенеющую надпись. Вот удача так удача! Но как опасно!
«Эх, горе-инженер. Надо быть осторожнее, а то спалю на фиг всю виртуальную реальность», – весело думал Пьер.
Глава 5
Погожим январским днем по дороге на Перемышль, что под Калугой, ехали сани. На душе седока, князя Ивана Петровича Буйносова-Ростовского, было неспокойно, он торопился и беспрестанно подгонял возницу:
– Гони, Архипка, гони, надобно поспеть засветло.
Сухонький старичок с жидкой заиндевелой бородкой, высунув нос из широкого ворота тулупа, послушно хлестал лошадей:
– Н-но-о-о!
Буйносов возбужденно смотрел на пролетающие мимо глухие леса. Это ж надо, какой шанс выпал! Такой раз в жизни бывает! Лишь бы сестрица не заартачилась.
Светило солнце, под полозьями скрипел наст. Тройка быстро мчалась по заснеженной санной дороге, и часом позже разрумянившийся от мороза Иван Петрович уже взбегал по лестнице резного деревянного терема. Был он высок, широкоплеч, лет тридцати пяти; глаза смотрели дерзко и весело, бархатная шапка-мурмолка, лихо заломленная набок, придавала ему почти разбойничий вид.
Среди холопов случился легкий переполох, один принялся отряхивать от снега сафьяновые сапоги гостя, другой подскочил, чтобы принять его шубу, третий метнулся предупредить хозяйку.
Горделиво расправив плечи, Буйносов шагнул в горницу, а из внутренних покоев навстречу ему уже спешила молодая женщина в длинном синем охабне, из-под которого виднелись рукава парчовой рубашки.
– Боярыня, – с улыбкой поклонился князь. В глазах его замелькали озорные огоньки.
– Ивашка. – Она обняла его и троекратно расцеловала. – Здравствуй, братец.
– А ты цветешь краше прежнего, Машута. Мужней женой быть тебе к лицу.
Женщина зарделась и шутливо махнула рукой. Это была сестра Буйносова, Мария Петровна. С тех пор как она вышла замуж за боярина Ивана Воротынского и переехала в Перемышль, виделись они редко, так что приезд брата был для молодой хозяйки большой радостью.
Род Буйносовых-Ростовских происходил от Рюриковичей, оба – и Иван, и Мария – были знатнейшими людьми. Их старшая сестра, Екатерина, пять лет назад стала женой царя Василия Шуйского, а после его низложения томилась в монастыре.
А теперь сразу два родственника Буйносова считались претендентами на престол. Одним из них как раз был муж Маши, боярин Воротынский, вторым – князь Иван Семенович Куракин, брат его жены Марии Семеновны.
– Ой, батюшки, да что это я? – всполошилась хозяйка. – Пожалуй к столу, сейчас трапезничать будем.
– Постой, Марьюшка. Дело у меня, неможно нам время терять. Ивана-то твово нет?
– Так в Москве ж он.
– Ну да, ну да. Оно и хорошо. Проводи-ка в свою светелку, чтоб никто нам не мешал.
Вскоре они уже сидели на обитых мягким сукном стульях друг напротив друга.
– Что стряслось, Ваня? – спросила Мария.
– Не пужайся, сестрица, ничего дурного. Супротив того, коли мы с тобой поспешаем, то могет статься, лучше прежнего заживем. Слыхала ты про младенца, посланца Божьего?
Глаза боярыни округлились от удивления.
– Не слыхала. Неужто Господь смилостивился и послал нам, грешным, заступника?!
Погладив небольшую бородку, Иван посмотрел в забранное ажурной решеткой окно. Да, нелегко будет убедить сестру… Скажешь что не так – и упустишь столь близкое счастье. Она баба пугливая. Он натужно откашлялся и начал:
– Недели две аль три тому на алтаре Успенской церкви нашли мальца. Уж затемно было, спать ложились, ключарь пошел замкнуть, а тут он, орет как оглашенный. Народу сбежалось – страсть. И бояре, и челядь. Крест на нем был какой-то невиданный. Федор Шереметев подхватился и забрал чадо в свои палаты, дескать, для евонного обережения.
Женщина смотрела с удивлением и недоверием, то крестясь, то качая головою.
– И теперича на Москве весь люд посадский болтает, что младенца того царем нарекут. А мне не верится, что и впрямь посланец он. Мыслю я, кто-то из бояр сынка свово подложил, дабы потом от его имени сподручно было править. Смекаешь, куда я клоню?
Мария покачала головой. Буйносов недовольно поморщился:
– Ну что же ты, сестрица? Неужто объяснять надо?
– Ну, слухай. Пока еще младенца на Москве мало кто видал, так что ежели мы поспешаем, то смогем его подменить на Алешку. И тогда вот она, держава-то царская, только руку протяни.