Увернувшись от положенных на нее рук соседки и, минуя мою растянутую на пороге в прихожую фигуру, она все-таки накинула на себя дубленку. Она принялась натягивать на себя сапоги, не успевшие основательно просохнуть после ее прихода со стужи. Шапку свою она так же наскоро и небрежно нахлобучила на все еще мокрые после ванных процедур волосы.
– Татьяна, друг мой милый, ну куда же ты собралась на ночь глядя? И что за глупости ты говоришь? – ласково заговорила я, обвив ее руками. – Если тебе очень хочется быть в верхней одежде, то можешь так оставаться. Но за эту дверь ты не выйдешь, по крайней мере пока не рассветет.
– Хватить ломать театры, девочки! Ну я же просто нахрен всех задолбала своими проблемами! Никому такой человек не нужен. Хватит притворяться. Мне надоели эти подачки и снисхождения! Эта дурацкая дружба из жалости. В итоге все равно окажется, что меня выбросят на помойку, как ненужного щенка. Поигрались, пока не напрягал. А как появились СВОИ планы и СВОЯ жизнь, так на помойку эту обузу. Сбросить ненужный балласт с мешком комплексов и противоречий. Поиграли в подружек и расходимся каждый к своей мечте. Поиграли в дочки-матери и выкинуть на помойку, как только трахарь появился, поиграли в благородство, состроивши раскаявшегося отца, и язык в жопу засунули, пока авторитетная тетка говном поливает. Каждый думает только про свою жопу, про свою жизнь, и никому не нужен приживала, нахлебник без средств к существованию, который только жалость вызывает. И мне надо подумать о своей жизни, а не лезть в чужие и не пытаться играть роли, которые нахер никому не нужны! – закричала она.
– Хорошо, хорошо. Подумаешь об этом завтра, как Скарлетт Охара. Давай, раздевайся. Ты сейчас очень эмоциональна. У тебя был тяжелый день. И завтра ты не будешь и половины всего этого ощущать. У тебя сейчас немного гипертрофированное ощущение собственной ничтожности. Утром это пройдет, так как ты поймешь, какая ты балбеска, что наговорила такую чепуху, – пыталась смягчить обстановку я.
Но Татьяна начала по-настоящему истерить и кричать на меня, чтобы я прекратила эту комедию, что ей осточертели наши жалостливые взгляды и поблажки. Что она не дура и понимает, что жить втроем в одной комнате – это испытывать свое терпение, что кормить и поить ее никто не обязан и ей не нужны эти подачки. Что лучше она сдохнет под мостом, чем будет находиться под одной крышей с людьми, которых она напрягает, притесняет и вызывает лишь сочувствие. Она вопила, уже трясясь от ярости, полная решимости броситься в темноту ночи. Единственное, что ей препятствовало – это закрытая на ключ дверь.
– Открой дверь! – кричала она.
– Не открою, пока не успокоишься, – совершенно спокойно сказала я, не обращая внимания на все ее неприятные слова, которые она нам высказала в сердцах.
– Дай ключи! – настаивала она.
– Не дам. Даже не пытайся настаивать больше. Снимай верхнюю одежду, выпей, покури, поплачь. Но ты никуда не пойдешь, – так же спокойно вторила я.
– Открой дверь!! – злилась Татьяна, бесполезно цедя сквозь зубы свое приказание.
– Какие мы злые! – будто дразня взбеленившегося безобидного ребенка, не смогла удержаться я и расхохоталась.
– Отдай ключи, а то я буду громко кричать и тарабанить в дверь! – пригрозила она.
– Не будешь, – улыбнулась я и на всякий случай встала у двери, чтобы создать дополнительную преграду для выполнения Татьяниной угрозы.
– Выпусти меня! Я хочу уйти отсюда! – начала плакать в истерике Татьяна, понимая свою беспомощность.
– Ну куда же ты пойдешь? Ты только что перечислила все варианты, где тебя НЕ ждут. Заметь, отсюда тебя никто не гонит. Даже насильно удерживают. Неужели не понятно, что нам не все равно? Давай-ка, ТЫ сама уже перестань ломать трагедию и комедию. Сейчас мы сделаем тебе офигительный коктейль из пустырника и валерьянки, а то что-то нервишки у тебя совсем расшалились, и ты ляжешь спать, – продолжала я гнуть свою линию.
– Да отстаньте вы все от меня! – зарычала Татьяна. —Достали, благодетели хреновы! Что вы ко мне прикопались? Бонусы в карму хотите заработать, призрев сиротку? До первого неудобного случая! А потом шуруй лесом, приживалка! – Татьяна была настолько потрясена цепью событий этого дня, что просто потеряла связь с реальностью и собирала в кучу все приходящие ей на ум обидные фразы, лишь бы как-то высказать свою внутреннюю боль и обиду. К тому же растекшееся по горячим венам вино обострило едкость фраз. Она кинулась на меня в попытке выхватить ключи из моей руки, крича:
– Пусти! Пусти! Хочу сдохнуть в этом проклятом городе, в этом ебучем морозе, облегчить вам всем жизнь!