— Не хочу тебя расстраивать, но плаваешь ты откровенно хреново. — я сажусь на бортик, погрузив ноги в воду. Компания из нескольких человек замолкает да и кажется, во всем помещение стало резко тихо. Я вижу, как Тсукишима корчит гримасу, которую можно истолковать только как: «Ну кто тебя дуру за язык тянул?». И правда, зачем я это делаю.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда ты выходишь из-под воды, руки неправильно держишь. От этого у тебя проваливаются локти. Гребки короткие. И ты ногами работаешь «от бедра», а не «от колена». В результате усиление идёт не назад, а вверх.
— И что с того? — парень фыркает. Смотрит с мнимым превосходством. — Я три года занимался плаванием, мне наверное виднее.
Я усмехаюсь. Всего три года? Серьёзно? Три года, и все равно такая отвратительная техника? Ладно локти, это ещё можно пережить, но ноги? Кто так ногами то работает?
— Молодец. — но сарказм из голоса все равно не убираю. — Раз ты так много занимался, давай стометровку на скорость? Или слабо?
— А давай!
Поверь, ты зря согласился.
Все как и положено. Старт с тумбы. Перед началом он что-то обещает своим друзьям, видимо показать «выскочке» ее место. А я лишь случайно пересекаюсь взглядом с Тобио. И только одного заинтересованного взгляда синих глаз хватает для того, чтобы заставить себя не нервничать. Лишь бы рука не подвела. Сердце стучит где-то в пищеводе, но это скорее страх, чем волнение. Давай Аяно, соберись!
После свистка я поздно отталкиваюсь от тумбы, но это почти сразу компенсируется скорость. Уже через несколько метров догоняю, а после и перегоняю «великого пловца». На первом развороте ухожу далеко в отрыв, я уже развернулась, когда противник только был в двух метрах от бортика. Я знаю, что он мне не соперник, но все равно берегу силы для последнего, третьего, разворота. Уже на середине парень прилично отстаёт и кажется, что я заведомо, победила. Так оно, впрочем, и есть. После второго разворота плечо начинает тянуть, это не критично, но все же вызывает опасения. Вода приятно холодит кожу. Такое чувство, будто она живая; обнимает меня, встречает с распростертыми объятиями старого друга. После третьего разворота я со всей силы отталкиваюсь от стены используя все сэкономленные силы. Вода и соперничество сейчас совершенно не пугают и не отталкивают. Наоборот. Успокаивают. Как в старые добрые времена.
На условном финише я оказываюсь, когда Асано, а именно так зовут моего соперника, даже не доплыл до середины дорожки. Привычного адреналина нет. Сердце и правда бьется быстро-быстро, но по венам гуляет лишь какое-то странное спокойствие. Не мой это противник. Совсем не мой уровень. Я и трети своих возможностей не использовала, а он похоже весь своей предел показал. Я вылезаю из воды, чувствуя, как мышцы сковывает; стальные нити натягиваются все сильнее и сильнее и причиняют адскую боль.
— Подожди! — окликает меня шатен, как только добирается до бортика. — Сколько ты занимаешься?
— Занималась. — делаю акцент на последний слог. — Одиннадцать лет или около того.
Сбегаю в комнату отдыха почти сразу. Обматываюсь полотенцем, и как только за мной захлопывается дверь сползаю по стене на пол. Плечо сводит в адской судороге, в настоящей агонии, которой у меня не было уже очень давно. Хватаюсь за плечо, все ещё надеясь, что оно пройдёт само собой, но нет. Это настолько больно, что кажется, с губ слетает тихий скулёж. Мышцы и связки сковывает, перекручивает и натягивает до предела, как будто пропускают по и без того потрёпанным тканям все двести двадцать Вольт. Я не сразу понимаю, что в комнате кто-то ещё есть. Но мне все равно, от боли в голове туман. Осознание приходит чуть позже, когда плечо разминают знакомые сильные руки. Не знаю, как тут оказался Тобио, но я как никогда рада его видеть.
— Ты хорошо плаваешь. — говорит первое, что пришло ему на ум. А у меня от этой фразы по всему телу течёт радость, обжигает прямо-таки. Накрывает с головой, как волна во время шторма.
— Спасибо. — это странно, но руку немного отпускает. Теперь я замечаю, что по щекам все это время текли слезы. Настолько больно было? Нет, бывало и хуже. Психосоматика. Чертов страх. — У тебя было такое, что ты боялся выходить на площадку?
Брюнет кивает и смотрит: осмысленно и понимающе. Даже страшно становится. Я вечно забываю — Кагеяма не дурак. Мыслит просто только в одном направление. Под его сильными руками мышцы расслабляются, успокаиваются. А от прикосновений сама кожа горит просто. Как же это странно: влюбится в того, кому твои чувства в помине не нужны. Почему только мне так везёт?
— Знаешь, это так отвратительно. — я усмехаюсь. На душе мерзко, а в голосе ничем не прикрытая горечь. Это страшно. Страшно открывать перед кем-то не только свои эмоции, но и душу. Страшно и волнительно. В новинку. Все тело снова прошибает дрожь. На этот раз из-за неудачной попытки сдержать горькие слезы обиды. Не на парня, а на себя и треклятую судьбу. — Бояться того, чем раньше жил.
Сил сдерживать себя уже нет. По щекам текут соленые капли, а из горла рвутся рваные тихие всхлипы. Ну все. Прорвало.
— Не плачь. — голос тихий и робкий. Он как ребёнок смотрит непонимающе и испуганно. Его рука касается скулы — я даже вздрагиваю от неожиданности — стирая слезы. — Пожалуйста…
Ненавижу когда успокаивают. От этого хочется разреветься ещё сильнее. Как будто кто-то смотрит тебе в душу. Смотрит долго, пристально, потому что все твои эмоции видно; эмоции скрытые в закромах, за сотнями дверей и цепей. А теперь пожалуйста: все на виду. Не убежишь и не спрячешься да и не хочется, если уж быть совсем честной. Наоборот. Хочется податься вперёд, вжаться в чужую грудь, вцепившись в чужие плечи, и тихо так плакать. Хочется рассказать обо всем: о мотивах, страхах, переживаниях и боли. Обо всем случившемся на последних национальных. Обо всем, что так мучает меня в последнее время. Но вместо всего этого всхлипываю и киваю. Ками, как бы мне хотелось, чтобы этот дурак обнял, как в глупых сёдзе. Почему же ты, живущий на инстинктах, не повинуешься самому главному? Почему Тобио?
— Как плечо? — замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Прежней скованности нет и боль немного поутихла. Но неприятная тяжесть все же осталась. Это пройдёт, но чуть попозже.
— Уже лучше. — только сейчас почему-то становится неловко от всего случившегося. И от этого идиотского заплыва, от собственной слабости и страхов. — Нам… Тебе, наверное, пора?
— Да.
Когда за волейболистом захлопывается дверь, я сижу неподвижно. Обхватываю руками колени да так и сижу на холодном полу. Внутри разором стало пусто. Никаких эмоций, только странная опустошённость. Мне становится практически все равно, что со мной и где я. Отвратительное состояние.
***
Я почти не пересекаюсь с Кагеямой на пробежке. То ли они время сменил, то ли вовсе бросил. В школе тоже все как-то странно. Мы пересекаемся у автоматов один-два раза в неделю и то, почти не разговариваем. Брюнет и так не многословен, а сейчас и вовсе спит на ходу. Я понимаю тренировки и все такое, но ему так сложно просто поздороваться?
— У вас новый менеджер? — я едва не прикусываю язык, когда Ямагучи взахлёб рассказывает о какой-то Ячи-чан. Миниатюрная блондинка, как выяснилось, из второго «умного» класса на нашей параллели.
— Пока что стажёр. — неожиданно в разговор включается Кей. От этого мне становится не по себе. Неужели она нравится Кагеяме? Или нет? Может поэтому он начал меня избегать?
— И как она?
— Неплохо сдружилась с Хинатой и Кагеямой. — в голосе Ямагучи проскальзывает странная обида и это наталкивает меня на весьма забавную вещь. А нашему другу оказывается нравится эта Ячи. Это весьма занятно.
— Не удивительно. — я потягиваюсь, пытаясь спрятать за улыбкой чёртову неуместную ревность. Судя по взгляду Кея, он уже давно все понял. — Ваш Хината с кем угодно общий язык найдёт.
— Нитами, у тебя все на лице написано. — блондин даже не давит свою мерзкую улыбочку.