— Нет, все нормально.
— Так, давай сделаем перерыв, у меня мозг кипит. — я сползаю со стула на пол и сажусь почти вплотную к Тобио. У меня есть просто непреодолимое желание с ним поговорить. Вот просто так, как будто мы с ним друзья. Но мы скорее товарищи по несчастью. Два «монарха», которых возненавидели собственные вассалы. Неважно какие цели мы преследовали, они все равно приняли все на свой счёт и окрестили отвратительными кличками.
— Почему ты не ладишь с семьей? — вдруг спрашивает брюнет, что меня не мало удивляет, я и сама уже забыла о давнем разговоре с его мамой. А он ведь запомнил. Странно это, я всегда думала, что он из тех, кто не запоминает ненужную информацию или вовсе от неё абстрагируется.
— Удивлена, что ты запомнил. — я прикрываю глаза, чтобы голос случайно не дрогнул. Всё-таки, это одна из больных тем. Я и моя семья. Это как пытаться смешать масло и воду, лишь налив их в один стакан. В каком порядке не наливай, все равно едины не будут. — У нас все очень сложно. Мой отец помешан на спорте. От меня всегда требовали золото на соревнованиях. Изо дня в день твердил, что я капитан и должна привозить домой только золото. После национальных я отказалась заниматься плаванием. Был скандал: отец и брат меня возненавидели. Мама и до этого была несколько пассивна, сейчас и вовсе забросила.
— И ты не хочешь возвращаться?
— Даже если и хочу, то не смогу. Ты же видел, в каком я состоянии была после одного шуточного заплыва. — я фыркаю вытягивая руки вперёд. — Я получила травму ещё до национальных. Мелкую. Такие обычно за пару дней проходят. Но пошёл воспалительный процесс, за день до открытия я поняла, что не могу давать большую нагрузку на плечо. Все национальные плавала под сильнейшим обезболивающим и даже оно не помогало. Это на самом деле очень страшно — стоять на старте и помнить, как больно было тогда.
— Когда меня удалили с площадки, команда сказала, что я им не нужен. И после этого я все время боялся, что меня снова посадят на скамью. Считал, что если тебя удаляют с поля, то ты не нужен команде.
— И поэтому ты не любишь, когда тебя называют «Королём». — он хмурится, и кажется кивает скорее себе, чем мне. — Я не говорила, наверное… Меня тоже называют «Королевой». Команда объявила меня предателем после национальных, да так и назвали: «Королева-Предатель».
Меня немного потряхивает, а сердца бьется как ненормальное в тесной клетке рёбер. Я и не думала, что на душе станет так легко после этого разговора. Я… Это до потери пульса странно и неловко. Просто взяла и открыла душу почти что чужому человеку. Так почему на душе стало так легко и спокойно? Я никогда ничего не говорила ни Юми, ни Кею. Но сомневаюсь, что после разговора с кем-то из них было бы так же спокойно.
Молчание какое-то уютное что ли. Как будто вот так и должно было быть. Мы как два старых друга, которые уже так давно знакомы, что даже слов не надо, чтобы понять друг друга. Ведь по-сути, мы и правда понимаем друг друга, как никто другой. Хотя наши мотивы были кардинально различны, итог был один и тот же.
— Забавно получается. — не рискую посмотреть в глаза брюнета, боюсь, что взгляд выдаст меня. — Ты видел и знаешь намного больше, чем два моих лучших друга. — кажется, голос немного подрагивает. Я впервые делаю что-то подобное. И даже чувствую, как кончики пальцев чуть покалывает от волнения. — Так что… Хочешь… мы можем стать друзьями?
Парень молчит долго и кажется говорить не собирается вообще. Могу лишь предположить, насколько он ошарашен. Думаю, у него никогда не было друзей, с таким-то характером и замкнутостью, но ведь никогда не поздно начать. Я все же решаюсь и поворачиваю голову к брюнету, и открывшаяся передо мною картина выбивает меня из привычной колеи. Вышибает весь воздух из легких, а тот что остался, застревает в трахее и носоглотке. Я едва не задыхаюсь, но взгляд упорно не отвожу. Тобио натурально светится от счастья. Его темно-голубые глаза чуть светлеют и так ярко сияют, что даже страшно. А эта чуть робкая улыбка. Он вообще знает, насколько он становится милым, когда так улыбается?
— Друзья? — чуть улыбаюсь, даже как-то неловко протягивая ему мизинец. Он привычно зависает, а потом даже слишком быстро хватается своим мизинцем за мой. Стоит чуть сжать его палец, и он снова неловко улыбается уголками губ и кивает. Ками, Тобио так похож на счастливого ребёнка.
Ясуда-сан как всегда оказался прав. Как только появляются трудности, я начинаю бежать от них. Не смогла признаться в чувствах и решила поиграть в дружбу. Ну что за идиотизм? И главный вопрос, как долго я смогу играть?
========== Глава 10 ==========
Если Нацухи долго молчит и не лезет в чужие дела, то жди беды. Мой брат не умеет молчать. Ему лишь бы трещать обо всем, что он видит. Прямо как девушки после того, как долго не виделись. Да только мой брат — эгоцентрическая личность, ему пятнадцать, а родители с него все ещё сдувают пылинки. В это же время, если я сломаю руку, то меня максимум отвезут в местную больницу. Потом уже, крутись как знаешь. Я не жалуюсь на такой порядок вещей, мне же жить легче. Захотела, ушла из дома в любое время суток; захотела, уехала в другой город с друзьями и не важно, где мы там будем жить. Это показное равнодушие меня не напрягает. Я ведь испортила отцу все планы. Старшая дочь: прилежная ученица, «№1» среди девушек-пловцов по всем средним школам Японии, одна из немногих, на кого готовили место в олимпийской сборной. И вдруг отказалась плавать. Я понимаю, что такое отношение ко мне весьма обоснованно, но иногда это все же напрягает. Вот например сейчас. Родители вместе с Нацухи уезжают на все летние каникулы на Окинаву. А Аяно? А что, Аяно, она не плавает, ей нет смысла ехать. Минору и Юми уезжают к родителям и мне бы тоже не мешало съездить с ними, но отказалась ещё с неделю назад. Юми не настаивала, ведь мои отношения с Минору сейчас оставляют желать лучшего, а портить им каникулы нашими злыми гляделками я не хочу. И таким образом, я остаюсь в городе в гордом одиночестве. Просто замечательно.
— Мне тут рассказали, что ты Асано обогнала. — я не сразу поняла, о чем говорит мелкий паршивец. Асано? Ах да, тот парень с отвратительной техникой. Интересно, а откуда же ты узнал? Если родители узнают о его друзьях из старшей школы, то его ждёт домашний арест. Это несколько глупо, запрещать ему общаться с теми, кто всего на год старше, но такова политика моих родителей по отношению к брату. По отношению ко мне, слава всем богам, у них совершенно иная политика. И это, сейчас, несомненно, радует.
— И что? Разве тебя это касается? — я фыркаю и ,не глядя на него, нашариваю в холодильнике бутылку с соком.
— Не особо, но ты же понимаешь, что узнай об этом папа, тебе придётся начать плавать? — эта гаденькая улыбочка выводит меня из себя. Опять это мнимое превосходство и какой-то непонятный приступ теомании*. Нацухи не исправим, пока не получит затрещину или выговор от отца не успокоится.
— Знаешь, мне действительно плевать, узнает об этом отец или нет.
— я делаю глоток сока, и смотрю на брата, чьё выражение лица почти не меняется. Он пока что верит, что у него есть туз в рукаве. Что же, я разрушу твою уверенность. — Как думаешь, что скажет отец, если узнает, что ты встречаешься с моей лучшей подругой?
Нацухи выглядит растерянным. Этот мальчик наивно полагал, что сможет меня обвести вокруг пальца, что Юми настолько изворотлива и сможет обмануть меня. В отличие от подруги, я действительно умею скрывать ото всех то, что считаю нужным. Недаром о тяжести моей травмы знают единицы, и почему-то я все ещё рада, что я так и не решилась травмировать психику подруги. Скажи я ей тогда и наглый братец точно бы получил карт-бланш сейчас.
— Как ты узнала? — на грани слышимости шипит брюнет, резко вспоминая, что по дому вроде как ходит мама.
— Юми весьма не осторожна. А я умею складывать: «2+2». — на губах играет самодовольная усмешка. Шах и мат, братец. — Так что, будь паинькой и держи рот на замке. Иначе я «случайно» взболтну лишнего при отце.