В этой части моего родного города я не была уже очень давно. Даже если мне нужно было в эту сторону, маршрут я составляла так, чтобы ненароком не попасть в этот жилой район. Нацухи идёт рядом со мной и нервно крутит связку ключей на пальце. Ему тоже есть, что сказать родителям. Но он, по крайне мере, всегда желанный гость в их доме. Что касается меня, даже желание встретится отец передал через брата. Как будто за последние шесть лет мой номер поменялся. Но да ладно.
— Волнуешься?
— Нет. — пожимаю плечами, замерев перед едва знакомым забором. Кажется, поставили новый. Нацухи, подносит ключ к электронному замку и тот, тихо пискнув, перестаёт подавать ток к магниту. — Просто не понимаю, почему именно сейчас.
Брат пожимает плечами в ответ, галантно придерживая дверь. Лужайка перед домом, да и сам дом остались прежними. Как будто и не было этих нескольких лет. Окно на кухне открыто настежь и можно увидеть и услышать, как мать готовит, слушая тихий голос ведущего новостей, а отец мерит шагами свободное пространство. Как будто волнуется.
В дом заходим как делали это всегда: громко и показательно. Хлопаем дверью, гремим ключами, щёлкаем выключателем, даже умудрились уронить зонтик, банально забыв, что комплекции у нас уже не те и вдвоём мы в крохотной прихожей не помещаемся. Первой в коридоре появляется мать, вытирает руки полотенцем и заметив, что Нацухи пришёл не один, взвизгнув, подбегает ко мне. Обнимет за плечи и начинает нести какой-то бессвязный бред.
— Женщина, ты что кри…чишь… — отец появляется следом, да так и замирает в нелепой позе, увидев меня. Даже не сразу умудряется взять себя в руки. — Не думал, что ты приедешь так быстро.
— У меня не так много свободного времени. — мать все ещё висит на моей шеи, но это не мешает нам с отцом играть в злые гляделки. — Что ты хотел?
Оба родителя заметно постарели. У отца появилась не редкая седая щетина, да и на голове уже давно не один седой волос. На лице прибавилось морщин, а глаза, и вовсе, превратились в черные дыры. Мать начала сутулится, едва заметные морщинки покрыли некогда гладкое, без единого изъяна, лицо. Время не пощадило их.
— Проходи, не думаю, что ты захочешь разговаривать в дверях. — «я бы не хотела сюда даже приходить». Мать наконец-то перестаёт меня душить и выпускает из своих рук. Ставлю сумку прямо на пол и, сжав телефон в кармане пиджака, следую за отцом на кухню. Мужчина встает около окна, а я, как и когда-то давно, опираюсь спиной на столешницу. Между нами почти три метра. И кажется, этого вполне достаточно для встречи спустя столько лет. Когда я была здесь последний раз мне едва стукнуло восемнадцать.
— Зачем позвал? — скрещиваю руки на груди, игнорирую вибрацию телефона — ворох сообщений от Тобио — и поднимаю стеклянный взгляд на отца. Я и в шестнадцать умела неплохо прятать свои эмоции, сейчас это умение достигло своего пика. Как никогда вовремя.
— Я видел трансляцию последней пресс-конференции. — не то чтобы это был большим сюрпризом. Что же, я предполагала, что именно это стало причиной. Интересно, как я познакомилась с самым результативным сеттером Японии? Как так вышло, что я скоро стану его официальной женой? Как и всегда, тебе интересно, как я знакомлюсь с такими личностями, а не моя жизнь и я сама. Сейчас это почти не задевает. Какой смысл обижаться и расстраиваться, если этот человек изначально не желал моего рождения? — Я бы хотел знать, что из себя представляет человек, за которого ты выходишь замуж.
— Ха-а. Думаешь мне нужно твоё «благословение»?
— Я твой отец. — говорит с таким нажимом, что даже противно.
— Да, это так. — киваю, откровенно раздражаясь от этого разговора. — Но разве ты все эти годы строил со мной карьеру? Что-то не припомню хотя бы одного доброго слова в мою сторону от тебя.
Отцу на это ответить нечего. Это чистой воды правда. Все те годы, что я жила в этом доме, он не единого раза не сказал что-то хорошее о моих достижениях. Ничего, кроме вечных упрёков и недовольства. Ни когда я выиграла Национальное Первенство, ни когда стала чемпионкой мира и, опять, ничего, даже когда стала олимпийской чемпионкой. Я не слышала ровным счетом ничего, когда возвращалась домой. «Могло быть и лучше» — преследовавшее меня все школьные годы, превратилось в просто молчаливый упрёк, те последние три года в этом доме. И я не о чем не жалею; не жалею, что тогда, вернувшись с очередного чемпионата, решила-таки собрать вещи и переехать в некогда семейное поместье.
— А что сделал этот мальчишка? Он был с тобой все это время? — звучит, как жалкая попытка задеть и меня и Тобио. И ещё более жалкая попытка оправдаться. И этого человека не волнует, что таким образом он ставит себя в ещё более невыгодное положение.
— Как ни странно, но да. — пожимаю плечами и перевожу усталый взгляд с отца на дверь. Разговор, не имеющий сути, уже наскучил до чёртиков. — Именно этот, как ты выразился: «мальчишка», был со мной все эти годы. Тобио верил в меня, в то время как ты бросался упреками. — отец в смятение, это ясно видно по его глазам. Таким же, как и у меня. Я вообще, на самом деле, очень похожа на него. И это крайне неприятный факт. — Собственно, я пришла сюда не затем, чтобы копаться в прошлом. Скажи, что тебя от меня нужно и я уйду.
— Твоя мать захотела тебя увидеть. — мужчина пожимает плечами, как будто это что-то обыденное. Но моя мать всегда была немногим лучше отца, да, она не бросалась упрёками, но и не делала при этом попыток поддержать или помочь. Даже когда я съезжала, она посмотрела на меня с упреком и вернулась к домашним делам.
Звук битого стекла раздаётся со стороны, если мне изменяет память, гостиной, где сейчас должны сидеть младший брат и мать. Отец подрывается первым, в три шага оказывается на пороге гостиной и замирает в проходе. Следую по пятам и выглянув из-за его спины наблюдаю забавную на мой взгляд картину: Нацухи сидит в кресле, вжав голову в плечи, а мать стоит неподвижно около полки с рамками, с которой, как раз таки и упала одна из фотографий.
— Сказал-таки? — усмехаюсь и обойдя отца, ставлю локти на плечи Нацухи. Он смешно фыркает и поднимает голову, силясь разглядеть моё лицо.
— Что происходит? — отец хмурится и взглядом пытается прожечь в нас дыру. Он ведь и не догадывался, что мы будем так хорошо ладить, повзрослев.
— Твой сын решил жениться! — испуганно вскрикивает мать, поднимая разбитую рамку с пола.
— Как ни странно, но твоя дочь, тоже, решила выходить замуж.
— Вы сговорились что-ли? — мать садится на диван и смотрит на нас с укором. Но мы с Нацухи почти синхронно усмехается и отрицательно качаем головой.
Этот день, проведённый с ненавистными мне родителями, обещает быть долгим.
Возвращаюсь домой почти в десять вечера. Скидываю ненавистную за этот день пару кроссовок и плетусь на кухню. Настроение просто сесть и напиться. Первая встреча с родителями закончилась ничем; по факту, прошла впустую. Отец и мать все так же продолжали смотреть на меня с немым укором, но в слух уже не решались ничего сказать; поняли-таки, что я уже не тот ребёнок, которого запросто можно заткнуть.
Тобио заходит на кухню, когда я осушаю уже третью банку пива. Приподнимает брови, но ничего не говорит: просто встаёт мне за спину и кладёт свои ладони мне на плечи. Чуть сжимает; знак молчаливой поддержки. И от этого жеста глаза начинает немилостиво щипать, хотя последний раз я по-настоящему плакала в старшей школе.
— Оно того стоило? — спрашивает, когда приступ слабости уже прошёл. Давно допитая банка стоит на столе и парень не глядя выбрасывает её в мусорное ведро.
— Нет. — усмехаюсь, и от этого действия, кожу лица начинает тянуть. Слезы давно высохли, оставив после себя лишь мерзкий привкус на языке и исчерченную высохшими дорожками кожу.
— Я всегда рядом. — кладёт голову мне на макушку и обнимает за плечи. — Даже если нас разделяют тысячи километров.
— Я знаю. Спасибо.