— Если не хочешь курить, не переводи зазря. Ну-ка дай сюда. — недовольно ворчит Минору, пытаясь вырвать никотиновую палочку из моих пальцев. Реагирую мгновенно, уходя от «захвата» в сторону. Пепел, державшийся на непонятной мне магии, осыпается, пачкая замшевые босоножки. — А как же строжайший запрет на сигареты?
— Много болтаешь. — закатывает глаза, а я, тяжело вздохнув, всё-таки подношу бумажный фильтр к губам и затягиваюсь. Горло дерёт от приторного вкуса ароматической дряни, но упорно делаю тяжку за тяжкой, скуривая сигарету за полминуты. Тушу окурок о каменную кладку и не глядя запускаю его в урну за спиной друга. — Не знаю как ты, а я планирую надраться до зелёных чертей.
— Да кто бы сомневался, Госпожа Кагеяма.
Замолкает, словив полный ненависти взгляд со всеми вытекающими последствии. Тема больная и весьма щепетильная. Тобио я видела последний раз ещё в конце ноября, а сейчас немного середина августа. Если не считать сборную Японии на Олимпийских играх. Да и тогда, мы даже не переглянулись, не нашли друг друга взглядами, как это часто бывало. Хотя на его игры я исправно ходила. Пускай это продлилось недолго. Четвертьфинал и на этом все закончилось. Не повезло с противником. Не знаю ходил ли он на мои заплывы, но это не так важно. Свои медали я получила, привезла домой и поставила на полку рядом с остальными. Если бы все было по прежнему, была бы я не в злачном районе Токио, а в Мияги. Одёргиваю запястье, на котором болтается золотой браслет и тяну входную дверь на себя. По ушам тут же ударяют басы, а голова начинает звенеть как пустой чугунный котелок. Проскальзываю мимо почти пустого танцпола к бару, заказывая у бармена серию шотов с нечитаемым и невыговариваемым названием. Минору подтягивается только на четвёртом, он и без того на веселе, но жестом просит такое же. Спустя ещё четыре шота голова ощутимо тяжелеет, а перед глазами картина пляшет как после пары часов усердной тренировки. Музыка уже не стучит на внутренней стороне черепа, а это явный признак того, что пора завязывать. Хмурясь, тыкаю пальчиком на очередное нечитаемое название и бармен сглотнув, кивает. Ещё четыре шота сладкого высокоградусного пойла и Минору, у которого самого язык заплетается, предлагает поехать домой. Охотно соглашаюсь, припоминая, что под кроватью завалялась бутылка коньяка. Бог только знает, откуда она.
Ловим такси, долетев до моей не самой скромной двушки в Сибуя за двадцать минут. За это время я успеваю протрезветь настолько, что едкое отвращение к себе начинает плавить внутренности изнутри. Будь рядом Тобио, он бы схватил за шкирку и утащил домой. Но в последнее время рядом только Минору и Нацухи. А они только «за» подобное времяпрепровождение.
Дома с удовольствием откидываю босоножки в сторону и уже начинаю по привычке расстегивать рубашку, но замираю, дойдя до середины. Чертов Минору молчал всю дорогу и я даже умудрилась забыть о его присутствие. Он замирает прямо на пороге и совсем неэтично таращится на кромку бюстгальтера, выглядывающую из-за полов рубашки.
— Ты жёстока. — горестно вздыхает и демонстративно закрывает глаза ладонью, хотя все равно вдоволь налюбовался. Что уж греха таить, кажется его разбитые много лет назад чувства так и не канули в Лету. А жаль. Обоим было бы проще сейчас.
Усмехаюсь от собственных мыслей. А саму волна презрения накрывает. К себе, своему мышлению и поведению. Неужели другого выбора нет? Неужели так сложно пересилить мне и ему чёртову гордость? Неужели было сложно было просто сказать всё как есть? Неужели нужно было держать всё в себе и молчать так долго, получив в итоге то, что имеем сейчас?
— Знаешь, я не могу. — неожиданно трезво и четко говорит Минору. Отнимает ладонь от глаз, но смотрит не ниже лица. Только усилием воли заставляет себя не опускать глаза. — Не смогу потом смотреть ему в глаза.
— Я тебя умоляю, думаешь он не с кем не спит? — усмехаюсь, а горечь оседает не только в горле, но и где-то над диафрагмой. Оказывается, признать это у себя в голове было не так мучительно мерзко, нежели сказать это вслух. Не так мерзко было услышать это от кого-то, нежели сказать близкому нам обоим другу.
— С чего ты взяла?
— Всё та же болтливая сова Бокуто. — понимающе кивает; не раз и не два слышавший и от меня, и от Кея о данном субъекте. Бокуто на самом деле неплохой парень, не особо тактичный, но я благодарна ему за то, что рассказал сначала Кею, а потом и мне.
— Аяно, правда, я не могу. — Минору старше на несколько лет, а ломается как подросток. У Минору имеются незакрытые гештальты и возможность закрыть все разом. А он, упрямо смотрит мне в глаза и не на йоту ниже. Правильный весь из себя и порядочный. То ли и правда не сможет смотреть Тобио в глаза, то ли боится нарваться на кулак одного из лучших подающих в Олимпийской сборной. — Даже если вы взяли паузу и все такое, не нужно пытаться насолить ему, переспав со мной. Правда, это лучше не сделает.
Сокрушительно вздыхаю. Ладно. Нет так нет. Переживу. Но назло Минору, под его пристальным взглядом расстёгиваю рубашку до конца и скидываю на кресло. Домашняя майка была где-то рядом. Шарю взглядом по комнате и нахожу её на диване. Поворачиваюсь спиной и наклоняюсь за вещицей, как не успеваю даже охнуть, будучи придавленной к этому самому дивану тяжелым телом. Минору выше меня на две головы минимум и тяжелее на добрых тридцать килограмм. Кусает за заднюю сторону шеи и отпрянув, садится прямо на пол.
— Извини, не смог удержаться. — по-дурацки улыбается и жмурит глаза, как большой кошак. Сама поражаюсь, почему ещё не выставила его за это и направляюсь в спальню за той самой бутылкой коньяка. На кухне из шкафа беру две стопки, проигнорировав коньячницы и заглядываю в полупустой холодильник. Выгружаю все найденное добро из холодильника на пол перед Минору. Парень закатывает глаза и, откупорив тугую пробку, разливает содержимое по стопкам.
— За четыре золотые. — широко улыбается и поднимает свою стопку. Поднимаю свою в ответ; стекло звенит при столкновение, как бы знаменуя этот момент. Это как реквием. Как прощальный звон колоколов. Как маленькое напоминание о том, что я должна быть не с тем и не здесь.
В Мияги приходится вернутся уже через два дня. Телефон в тот день с самого утра разрывался от звонков и мне очень любопытно, какая гадина решила разбудить меня в шесть гребаных утра. С Минору и Нацухи из клуба мы вернулись час назад, не раньше. Братец завозился на другой стороне кровати, послав телефон куда подальше, и нырнул головой под подушку. У меня такой возможности не было. Так что пришлось ответить. Звонил Кей. Выслушав мой не самый лестный монолог в его сторону, Тсукки наконец-то начал свой.
— Приезжай в Мияги, срочно. У тебя тут трубу прорвало в доме.
Трезвею мгновенно. Как бы я не любила веселую жизнь своих одногодок, кажется в этом дыре я засиделась. У меня есть небольшое поместье и жестокий график тренировок, начинающийся с сентября. Принимаю холодный душ, на ходу пишу записку двум спящим телам и бронирую место на экспресс до Сендая. Главное до Сендая добраться, а там уже по внутренним электричкам попаду в родной город.
До города добираюсь за три часа и считаю это абсолютным рекордом. Ещё десять минут трачу на поиск машины (всё-таки это не Токио) и двадцать минут требуется чтобы добраться до дома. Влетаю в гостиную как обезумевшая, тяжело дыша и откровенно задыхаясь. Опираюсь на согнутые колени ладонями и все никак не могу разогнуться. Лёгкие сжимаются, а перед глазами все плывет. И стоит поднять глаза, как все пять чувств обостряются. Внутри все холодеет, а на лице тут же появляется нехороший оскал.
— Если это такая шутка, то это, мать вашу, совсем не смешно. — в кресле сидит Кей, в его руках тяжёленький томик Канта и мне кажется, что этим томиком я его пришибу. Сразу, как разберусь с более насущной проблемой. Проблема сидит рядом с Тсукки, одна его нога подогнута под себя, вторая согнута в колене. Взгляд синих глаз обжигает, да так, что кровь начинает течь по венам быстрее. — Серьёзно, блять? Я добралась сюда за три с половиной часа для того, чтобы посмотреть на вас? Вы издеваетесь?