========== Часть 1 ==========
Напстаблук мало в чём нуждался. Он был призраком традиционных взглядов и не имел физического тела, поэтому ему не требовалось много вещей, чтобы ощущать себя по-настоящему «живым». У него был свой собственный дом, улиточная ферма и любимые наушники, в которых непрестанно играла заунывная музыка. А ещё целое Подземелье с потайными пещерами, где всегда можно было уединиться, чтобы подумать и помечтать. Вот только вспоминать былые дни Напстаблуку не очень хотелось. Было слишком больно ворошить прошлое и оглядываться на те дни, когда в его обособленном мирке имелось гораздо больше поводов для радости. Ведь раньше он мог чаще видеться с кузенами и просто говорить с ними о разных пустяках, не ожидая подвоха. Теперь же всё стало таким сложным и непонятным, что маленькому призраку приходилось долго ломать голову над тем, чтобы найти повод пообщаться с родственниками. Кузены отдалялись от него, Напстаблук это чувствовал и прекрасно понимал, но не мог до конца смириться. И поэтому страдал, без лишних свидетелей проливая кислотные слёзы над старыми аудиозаписями, в которых до сих пор звучали родные призрачные голоса без ненавистной примеси металлических гармоник.
Нет, Напстаблук не жаловался на судьбу и не завидовал тому, что его собратья легко нашли своё предназначение и место в Подземелье. Он даже не винил Метти в том, что тот исчез без предупреждения, а потом и вовсе обрёл привлекательное механическое тело, тем самым предав давние традиции истинных привидений. Нет, Напстаблук винил во всём себя. И ему было грустно от одного лишь факта, что именно он мог разрушить хрупкое доверие, которое раньше царило в их семье. Маленький призрак оказался слишком слаб, слишком мягок для того, чтобы связать расползавшиеся нити родственных связей, чтобы заполнить разрастающуюся пустоту, пролёгшую между ними. Он допустил непоправимый раскол в рядах собратьев своей апатией, серостью и скукой. По крайней мере, сам Напстаблук так думал, смотря на те немногие вещи, что остались в его доме в память о долгих, немного утомительных посиделках с родными. И не только родными монстрами…
Напстаблук по своей природе был замкнутой личностью. Ему долго приходилось восстанавливать душевные силы в одиночестве после собраний и отдыхать от разговоров, но призрачную музыку было принято слушать всем вместе, собравшись в кружок прямо на полу. Поэтому он не возражал, когда кузены приводили с собою друзей, чтобы дать им шанс проникнуться гармонией безграничного Космоса. Этого ритуала стоило придерживаться хотя бы затем, чтобы насладиться пением Метти, который обычно притаскивал с собой ещё и Шайрену для мини-концерта. Уже тогда кузену хотелось внимания, признания и аплодисментов… А Напстаблуку не очень нравилось, что в его скромном жилище во время гостевых ночёвок собирался народ. Но по сравнению с обуявшим его одиночеством, беспорядок и шум уже казались незначительным неудобством. Глупостью. Теперь же забытые мелочи, оставшиеся после подобных посиделок, были надежно спрятаны в укромных уголках единственной комнатки призрака и тщательно хранились вдалеке от чужих глаз, словно они были настоящими сокровищами. А ведь раньше Напстаблук не особо дорожил мгновениями, проведёнными в шумной компании. Не ценил того, что имел раньше, а потеряв, осознал это слишком поздно, чтобы что-то изменить.
Да, Напстаблук мало в чём нуждался. Но самое главное потерял в одночасье. Он упустил своё счастье. И теперь оно смотрело на него с экрана телевизора и глянцевых обложек журналов, призывно сверкая оптикой, став совершенно чужим и недосягаемым, равно как собственная свобода. Как далекие звезды. Метти… То есть Меттатон всегда ведь хотел стать знаменитостью. И стал, позабыв о существовании родственников. А мог просто позвонить хотя бы раз, чтобы сказать в трубку: «Привет!» Ведь маленький призрак не поменял адреса и телефона, в отличие от его братьев-манекенов и самого Меттатона. Напстаблук не хотел съезжать из дома, в котором жил сколько себя помнил, не желал бросать улиточную ферму, что досталась ему от предков. Но вместе с тем, призраку было мучительно больно осознавать, что раньше здесь жилось гораздо лучше и проще, когда за стеной звенел колокольчиком голос двоюродного брата, который обычно звал на прогулку в Руины. Напстаблук до сих пор ощущал легкую надежду на то, что со временем всё вернётся на круги своя, что Метти вернется. Вспомнит. Проникнется. Но… Зачем признанному шоумену возвращаться на помойку, из которой когда-то чудом выбрался? Какой в этом был смысл? Меттатона больше ничего не удерживало в Вотерфолле, не считая его старого жилища. Ему не требовалось ничего такого, что могли бы предложить водопады с их эхо-цветами и уединением. Метаттону была необходима восторженная публика, а её тут почти не имелось. Кроме, пожалуй, Напстаблука.
***
Маленький призрак лежал на полу и остекленевшим взглядом смотрел в потолок. Его мысли — серые и полупрозрачные — вновь и вновь возвращались к одному и тому же, делая полный оборот, точно в карусели. Это кружение было почти бесконечным. Сомнения и переживания накрывали с головой волнами, будто он действительно был на дне моря, а вина клубилась вихрем и засасывала на самое дно. Лишь обволакивающая мелодия помогала ему хоть как-то держаться на плаву и не потонуть в пучине необъяснимой тоски, которую Напстаблук испытывал уже давно. Маленький призрак дышал музыкой. Она наполняла его изнутри и тянула вверх, не давая превратиться в безвольную амебу, расплывавшуюся от понимания собственной ущербности и ненужности. Музыка была его спасательным жилетом. Формой, в которую он беспрепятственно «втекал», когда становилось совсем грустно и одиноко. В подобные секунды и помогала семейная традиция «чувствовать себя мусором», когда даже Вселенная разбивалась на мутные грязные кляксы.
Слёз больше не было. Напстаблук давно выплакался. Несколько попыток успокоиться он делал ещё в Руинах, но после не очень приятного столкновения с Безумным Манекеном на Свалке вновь не выдержал и разрыдался. Не специально. Правда. Просто накипело. Напстаблук старался быть гостеприимным, пытался никому не мешать и сдерживался изо всех сил, но свою природу перекроить не мог. Не сумел. Опять расклеился. Да, он был опасен даже для самого себя — собственным унынием и упадничеством. Но что странно, его слёзы не отпугнули человека, а случайное знакомство переросло в неловкую дружбу, благодаря единственному акту щедрости. Ребёнок в полосатом свитере навестил Напстаблука, зашёл в его пыльное жилище и не осудил. Не обидел. Не осмеял. Напстаблук считал, что ему удалось отстраниться, запечатать в себе прошлые чувства, замуровать горечь и обиду. Однако человек что-то разбудил в нём, расшевелил и напомнил, разбередив старые раны, которые никуда не делись. Напстаблук всегда сравнивал себя с улиткой. Он тоже был нежным, спокойным, вечно прячущимся в скорлупе собственного дома, равно как и его питомицы. Он привык к тому, что его не замечают до тех пор, пока не наступят сверху, ненароком сломав защиту. И вот, наконец, кто-то заглянул ему под раковину, не навредив и подарив надежду на будущее. Но что толку? Призрак, которого нельзя было задеть физически, оказался уязвим душевно. И сейчас это ощущалось особенно ясно.