Дверной замок щелкнул в тот момент, когда мужчина собирался накрывать на стол. Том вздохнул, продолжая раскладывать посуду по столу. С его настроением было что-то не то, не хотелось кушать, даже брата почему-то видеть не хотелось. Но пришлось.
– Отлично! – Билл подошел к старшему, обнимая его за талию, целуя в щеку. – Идем в душ, а потом накроем...
– Я недавно оттуда... Вон волосы еще не высохли, – устроил свои ладони на краю стола, глядя в довольные глаза брата. – Чего ты такой радостный?
– А ты чего такой? Ну, хмурый...
– Устал чего-то...
– Ладно, я тогда пойду в душ, а ты накрывай на стол...
Том покосился на брата, который поспешил удалиться в сторону... Так, а почему он свернул в сторону входной двери?
– Билл, ты к соседям, что ли? Ванная комната в другой стороне! – усмехнулся, подходя к шкафу.
– Подарок сейчас или попозже? – Билл снова оказался в дверном проеме. Том закатил глаза, улыбаясь.
– Ну, сейчас...
– Ладно, я в душ, буду не скоро... – проговорил и удалился.
– А подарок? – Том удивленно взглянул в пустой дверной проем, слушая, как дверь в ванную комнату захлопнулась. – Странный... – отвернулся к шкафчикам с посудой.
– Извини, бантика не было...
Том застыл. Голос был тихим, но лучше плетей бил по слуху. Он медленно оглянулся. В дверях стоял Бэтифорд. Красивый.
– Извини, говорю, бантика не нашли... – парень чувствовал себя неловко под изучающим взглядом.
– Откуда ты... – выдох.
– Так с Германии, я немец... Глупая шутка, да?
– И не говори... – опустил тарелку на стол, считая, что вот-вот разобьет ее, ведь руки предательски задрожали.
– Совсем молчать?
– Я не... – вдох. – Не об этом... Я... Черт! – Том сел на стул, проходясь ладонями по лицу. Внутри что-то ныло. Дышать было все сложнее. – Ты... Откуда ты тут?
– Ну, подарок же... – Бэтифорд отступил на шаг, чувствуя, что вот-вот рванет к выходу, потому что страх накрывал с головой. – Без бантика... – совсем тихо.
– Да плевать мне на этот бантик! – подскочил, одной рукой сбивая всю посуду со стола. – Ты... Ты не понимаешь, что ли? – бешеные глаза, а в них тоска и страх. Непонятный обоим страх. – Ты... Тут? Откуда?
– Поговорить пришел... Но... Я могу уйти.
– Стой же ты... – выдохнул, отходя к окну, отворачиваясь. Сердце билось быстро-быстро. Он вдруг понял, что боится этого парня. Боится, что Бэти начнет обвинять, говорить о том, какая Том мразь и все в подобном духе. Этого мужчина бы не выдержал.
– Том, мне тяжело говорить с твоей спиной... – только сейчас вошел на кухню. – Том, мне вообще очень тяжело разговаривать...
– Том-Том... – грустно усмехается. – Может, тебе и не стоит со мной разговаривать? – продолжил пялиться в окно, потому что смотреть в карие глаза не было сил. Боль в груди плыла волнами.
– Зачем ты так? Ну, зачем? Я же пришел...
– Я не звал! – немного грубо. – Прости...
– За грубость?
– За боль...
Никто не узнает, сколько сил потребовалось Тому, чтобы обернуться. Он взглянул в пшеничные глаза, и сердце екнуло, вновь пропуская удар. Бэти стоял от него в нескольких шагах, но сил на эти шаги точно не было. В ногах ужасная слабость, мыслей в голове нет. Сердце колотится о ребра, просится наружу.
– Зачем ты мне тогда это все сказал? – шепотом.
Том дернул бровью, поджимая губы и все-таки отводя взгляд в сторону. Чувства, что томились в груди, вот-вот вырвутся наружу, ко всем чертям ломая грудную клетку.
– Бэтифорд, – голос дрожал, – не спрашивай... – развернулся, хватаясь за край стола.
– Ты меня любишь?
Один вопрос. Три слова и вопросительный знак. Том рухнул на колени. Внутри случился взрыв. Он терпел эти годы и старался быть сильным. Для брата. Для... Для кого-то. А чувства не удалось удержать. Он ведь старший брат, он не может любить кого-то другого. Ему нельзя. Он не мог. Не может. Не должен. Нет. Не сейчас.
Внутри что-что оборвалось от одного вопроса. В горле резко пересохло. Дрожь в теле, которое сейчас и не слушалось его. Голова кружилась, дыхания не было. Не мог он дышать. По телу бежали волны тока, боли, неприятного напряжения. Том тихо всхлипнул, пряча скупые мужские слезы. Он отворачивался, когда тонкие ладони ловили его лицо, пытались согреть, стереть влагу со щек.
Ему было больно. Он не слышал и не видел ничего. Устал. Ему было стыдно за свои слезы, ему казалось, что произнеси он положительный ответ на заданный вопрос, то сердце лопнет, ведь это бы обозначало, что он предает брата. Нельзя любить двоих. Нельзя. Он знал, что сейчас выглядит жалко, что не имел права срываться и показывать свою слабость, но сил стерпеть не было.
Бэти сам расплакался, обнимая такого большого и сильного мужчину. Том обливался слезами, стараясь не показывать их, пряча лицо в ладонях, иногда отталкивая от себя парня. Ему хотелось встать и убежать, настолько плохо и разбито он себя сейчас чувствовал. Но юноша почему-то не отпускал, сидя рядом с ним, обнимал, гладил по волосам, позволял быть слабым...
– Том, я тебя люблю... Том, ради Бога, прости... – Бэти поцеловал мужчину во влажный висок. Старший Трюмпер только сильнее вздрогнул, услышав свое имя из любимых губ. Он не мог прекратить этих слез, не мог оборвать весь поток мыслей, который ворвался в его голову.
Билл стоял в дверном проеме и не решался влезать в происходящее. На глазах его уже давно стояли слезы, которые мокрыми дорожками скользили по щекам, хоть блондин и не моргал. Он чувствовал боль брата, в один момент поняв, насколько тяжело было Тому. Брат всегда старался быть сильным, ни разу не дал усомниться в своих силах. Но на деле... Он один справлялся со всеми своими проблемами, болью, чувствами, не желая на кого-то скидывать свои трудности. Мужчина не смог больше смотреть на происходящее и все-таки ушел в ванную комнату, понимая, что не имеет права вмешиваться.