– Собирается в плечах. Подбирается, как саблезуб перед рывком. Он собран. Он сам сила, которая только и ждёт, чтобы её высвободили. – Рука Эрандура соскользнула с моего правого плеча по руке к ладони, сжимающей меч. Шепот, пробирающий до мурашек, зазвучал в голове: – Для решающего удара. Не торопись. Дай мышцам привыкнуть к новому весу. Дай телу время понять, что у него появился ещё один сустав. Дай сознанию придумать, как лучше этим суставом пользоваться. Сдерживай силу, не позволяй вырваться всей и сразу. Выпусти её до локтя. От локтя к кисти. Не забывай, что остальное тело движется. Земля никуда не исчезла. Удар ещё не окончен. Сила всё ещё течет в тебя. Через ноги, спину, плечи, к рукам. Она во всем теле, на кончике меча. Всю эту энергию, собранную на острие, нужно направить во врага. Через прикосновение. Медленней.
Меч в моей руке двинулся в сторону воображаемого противника.
– Добавляй силу из мышц. Толкай меч и торсом, – левая ладонь данмера мягко легла мне на ребра, пока правая толкала оружие по дуге. – Плечами, запястьем. Используй массу меча. Чувствуй напряжение, запоминай его, дай телу научиться. Не останавливайся. Меч тянет тебя дальше. Не перечь ему. С ним нужно считаться. – Мы замерли, завершив удар. Левая, опорная нога выставлена чуть вперёд, согнута. Правая рука с мечом рядом с левым коленом. Неудобная поза.
– Не останавливай меч, – мягко шептал Эрандур, и ухом я чувствовала его дыхание. – Дай ему пройти, а потом, – слегка повернув мою кисть, он направил оружие в обратную сторону. – Обрати ту же силу в обратную сторону. Чувствуешь, как спина, разворачивая тело цепляется за центр? Как плечи идут следом и тянут за собой руку? Вот зачем нужен баланс. Он опора, якорь. Пользуйся им. Вот так, по широкой дуге. Чем шире амплитуда, тем сильнее удар. И закончили.
Я таки выпрямила спину, развернувшись. Рука с мечом отведена назад. Сильные пальцы друга придерживали мою ладонь. Грудь жреца перестала прижиматься к моей спине и сразу стало как-то холоднее. Он отошел, сел на камень и махнув рукой велел:
– А теперь сама. Только задерживай удар, когда он достиг цели.
– Но ты же сказал…
– Сопротивляясь инерции меча, ты тренируешь хватку и руку в целом. Сейчас это тоже важно. Но движение должно идти от земли. Должно быть текучим, в нем должна быть вся ты. Целиком. И медленно. Давай.
Клинком я намахалась так, что к концу тренировки у меня онемело плечо, но всё равно упорно хотелось продолжать.
Видя неугасаемый азарт в моём взгляде, данмер вдруг поднялся с камня и сказал:
– Достаточно на сегодня, иначе завтра рукой шевелить не сможешь. Продолжим в другой день.
– А как же какие-нибудь приемы? Какой-то секрет, который позволит одержать победу?
– Я расскажу тебе историю. Однажды к мастеру меча пришел юноша и попросил научить его сражаться. Мастер согласился, начертил на земле большой квадрат и велел юноше ходить по нему. Тот счел это проверкой, или блажью наставника и стал ходить по квадрату. Он ходил дни, недели, а учитель тренировал других. Год за годом юноша ходил по квадрату и наблюдал, как учитель отрабатывает приемы с другими учениками. Придя однажды в ярость, юноша не пошел к квадрату, а подошел к учителю и спросил, почему тот его ничему не учит. А учитель дал юноше меч и велел защищаться.
– И? – я затаила дыхание.
– И юноша отбил все удары мастера. Потому что не задумывался ни на чем, раз за разом выполняя рутину, он запоминал все, что видел, разум запоминал все, что видел. Чистый, не затуманенный переживаниями, амбициями и прочими чувствами разум учился сам. Тело училось само. Бить воздух – это твой квадрат. Ходи по нему каждый день, год за годом и станешь мастером.
Я, повторяя изученное, встала в боевую стойку, махнула мечом и попыталась также ловко, не глядя, спрятать лезвие в ножны, но промахнулась и сунула мимо. Оказывается, и для такого простого, на первый взгляд, дела нужен навык. Пришлось смотреть и целиться острием в отверстие, замечая, что друг странно улыбается, наблюдая за этим.
– Не смешно, – буркнула я, наконец, попав в цель, и гордо пошагала к тракту.
– Ты научишься, – уверил меня Эрандур. – Но, сказать честно, пока это выглядит забавно.
– Рада, что могу тебя забавлять, – злобно прошипела, сверля данмера яростным взглядом. – Хоть на что-то гожусь.
– Прости, – поспешно извинился он. – Если тебя это утешит, то все так начинают. И даже я в своё время…
Я ничего не ответила, увидев впереди идущего по дороге к городу Ворстага. Он тоже заметил нас и остановился, скрестив руки.
– Ну? – радостно протянул он. – Много можжевельника набрали?
Когда Эрандур сказал, что учил меня сражаться, во взгляде наёмника промелькнуло нечто игривое.
– Хотел бы я на это взглянуть… – мечтательно произнёс он.
Мы втроём зашли в город, миновали рыночную площадь и проследовали к «Серебряной Крови». Я сходу попросила у Фрабби бадью горячей воды и, удаляясь в свою комнату, полуобернувшись, сказала Ворстагу:
– Зайди ко мне попозже, поговорим.
Наёмник, кивнув, подмигнул мне и заказал у трактирщицы эль.
***
Сон свалил меня почти сразу, как только я вернулась в комнату. Насилу дождавшись служанку с бадьёй тёплой воды, наспех обтёрлась, смывая с себя пот тренировки, и рухнула на кровать без сил. Сколько проспала, не знаю, но всё это время меня мучили сны.
Чёрные перепончатые крылья скользили по небу, бросая тень на селения. Пламя низвергалось с небес на равнины, горы и леса, и в этом огне под зловещий хохот извне тонул мир. Тогда же всё засыпал пепел, оставив лишь обугленные кости, прах и тишину. Там посреди пепельной пустоши возвышалась гора, непрерывно исторгающая столб пепла, а я, по щиколотку увязнув в липкой саже, смотрела, как догорает мир, охваченный огненным ужасом. Тень накрыла меня с головой, сотряслась земля. За моей спиной широко раскрылась клыкастая пасть, в которой зарождалось неистовое пламя, трепеща над раздвоенным языком. Дракон взревел, и жар вырвался на свободу вместе с его криком, расплавляя моё тело. Кожа покрывалась волдырями, вскипала кровь, и кости обращались в прах. Когда, наконец, я преодолела хрупкую грань видения, то не смогла даже пальцем ноги шевельнуть.
Раздался тихий стук в дверь, меня словно пронзил разряд молнии, выдернув из оцепенения и заставив резко сесть на кровати.
Решив, что проспала до утра, встала, с силой потёрла глаза и побрела к дверям. На пороге стоял, слегка пошатываясь, Ворстаг. Норд выглядел подозрительно бледным в свете висящего на стене светильника, боевую раскраску со щеки смыл, переоделся из доспеха в простую рубаху и штаны.
– Поговорим? – спросил он. Я в ответ сонно кивнула.
Ворстаг вдруг сорвался с места, вломился в комнату, захлопнул дверь, и в следующую секунду его руки уже сомкнулись на моей талии, а губы впились в мои. Несколько мгновений плохо понимая, что происходит, я даже отвечала на страсть, чувствуя тяжёлый запах эля, колючую щетину, горячие руки и жадный до глубокого поцелуя язык, но потом, когда его ладонь ловко поднырнула под мою рубаху и слегка сжала грудь, до меня начало доходить, что норд под разговором подразумевал нечто иное.
Выдохнув, отстранилась от него, но Ворстаг, прижав меня у стенки, не остановился и продолжил покрывать поцелуями мою шею, постепенно спускаясь к ключице, а его ладонь плавно двинулась от груди вниз по животу. Я закрыла глаза, отвернулась, окаменела, не веря в то, что происходит. Неужели он не остановится и сделает это? Уперевшись ладонями в его плечи, попыталась оттолкнуть норда, но его движения становились всё яростнее и настойчивее, пока внезапно он не прекратил и не отошёл на шаг. Я так и осталась с закрытыми глазами, замерев на месте.
– Джулия? – недоумённо спросил он. – Ты боишься меня, что ли?
Приоткрыв один глаз, уставилась на Ворстага, нависающего надо мной и требующего внятного ответа на свой вопрос.
Почему-то именно в тот момент мне и вспомнилось все, начиная с ледяной пещеры и заканчивая ритуалом Ботелы. Все так болезненно пережитое, забытое, всколыхнулось в памяти, выбив из глаз жгучие слёзы. Я действительно боялась Ворстага – он мог стать одним из тех безликих зверей, мог воспользоваться мной и тогда история бы повторилась. Только в одиночестве и только с Брелиной, у меня получилось ненадолго подавить в себе эти страхи, так что даже кошмары ушли, что раны затянулись, и остались только три белесых полоски шрамов на левой щеке.