Жрец, скрестив руки на груди, обвёл всех взглядом и укоризненно покачал головой.
– Стоит ли делить целое, когда мы все можем прекрасно разместиться в одном большом общем доме? – поинтересовался он.
– Как у ярла? – просияла редгардка.
– Почему бы и нет? – пожал плечами данмер.
– Ты хоть знаешь, сколько это стоит? – я в возмущении встала с пня, который немедленно занял Барбас. – Это влетит нам в целое состояние, которого у нас, кстати, нет!
– Так нас же четверо, – подметил жрец.
– У меня денег тоже нет, – посетовала на бедность Райя, уперев руки в бока. – Я шкуры продаю и мясо. Если охота была удачная, то хватает только на поесть и выпить. А служба Сиддгейру мне и ломаного септима не принесла! Ты думаешь, Луэллин со своими песенками и смазливой рожей золото лопатой гребёт? Вряд ли… Большой общий дом это хорошая мечта, но невыполнимая.
– А если мы это состояние найдём в какой-нибудь, скажем, древней гробнице? – Эрандур хитро прищурился, а я чуть не задохнулась от негодования. Издалека начал, хитрец!
– Тебе и факел в руки! – резко бросила Райя. – Исследуй гробницы, ищи сокровища, только без меня. Лучше туша оленя на вертеле, чем я! Про дракона-то слыхали?
– Слыхали, – недовольно скривилась я, отводя взгляд к пятнам крови, украсившим снег, под освежёванным оленем.
– А ты всё же поразмысли над моими словами, – губы данмера тронула слабая улыбка.
– Не раньше весны, – поставила точку в разговоре наёмница, возвращаясь к растяжке.
Я забрала рюкзак и с трудом закинула его на спину. То ли тяжелее стал, то ли просто показалось.
– До Ривервуда? – поинтересовался жрец.
– Но Фолкрит… – обречённо указала пальцем предположительно в сторону города.
– Через Вайтран до Морфала ближе, а после полудня повозку всё равно уже не найти.
– Ладно, – соглашаясь, протянула я, делая круг по местам былой славы. – Барбас, пошли!
Пёс спрыгнул с пенька и, заливаясь радостным лаем, помчался по склону вниз.
– Откуда он знает, в какой стороне Ривервуд? – насторожилась Райя.
***
В темноте ривервудские стены, подсвечиваемые лишь отблесками факела бродящего стражника, выглядели чересчур мрачно. Даже этот факел, мерно движущийся вдоль стены туда и обратно, казался предупреждающим об опасности сигналом. Не знаю, чего мне в тот момент больше хотелось – упасть или бежать поскорее, но спина и ноги практически отваливались за те дни пешего шествия, которое мы себе устроили.
Помнится, когда-то мне повозки не нравились, сидения, видите ли, жёсткие. Сейчас я готова была отдать хоть две сотни септимов лишь бы только сесть и не шевелиться.
Барбас, подбежав к воротам, оглушительно залаял на стража, привлекая внимание. Радовало, что он придерживался собачьего образа и не приветствовал всех налево и направо пожеланиями доброго вечера.
Стражник наклонился и, глянув вниз, подсветил факелом. Я как можно громче, пытаясь перекричать Барбаса, представила себя и жреца.
– Это ваша собака? – раздражённо спросил дежурный.
– Наша, – пришлось демонстративно положить псу-даэдра руку на загривок и потрепать. Тот, к моему удивлению, мгновенно успокоился, уставившись на меня преданными глазами и завиляв хвостом.
– Тупая псина, – процедил сквозь зубы стражник, а после подал сигнал кому-то внизу, и ворота медленно разъехались, впуская нас в деревню. Досмотр, похоже, усилили, и дело было не только в драконах.
Кузница уже не работала, и у дома Алвора было подозрительно тихо. Надеясь не встретить его в очередной раз на пороге «Спящего великана», прошмыгнула до таверны тихо и стремительно, как мышь. Эрандур медленно вошёл в зал следом за мной, неторопливо прикрыл дверь, пока я выискивала кузнеца глазами. Не нашла. Зато ко мне сходу решительно направился Фендал, смотрящий весьма озлобленно, если не сказать угрожающе.
– Ты! – рыкнул он, резко хватая меня за капюшон плаща. – Это всё из-за тебя!
– Что? Как? О чём ты?.. – вырываясь, попыталась отступить назад, но босмер вцепился так, что Барбасу пришлось зарычать, а Эрандуру вмешаться. Конечно, я догадывалась, о чём он говорит, но вот жрец…
– Немедленно объяснись! – данмер быстро оказался передо мной и попытался загородить от праведного гнева обманутого эльфа. Тот хватки не разжимал, и чувствовалось, что с большим удовольствием так же вцепился бы мне в горло.
– Эй, а ну не драться! – приказной вопль Дельфины пронёсся по залу, и Фендал отшатнулся, сжимая кулаки.
– Лживая сука! – тыча мне в лицо пальцем, прокричал босмер, вызвав огромное удивление Эрандура. – Она меня подставила перед Камиллой! Выставила полным идиотом! Я в жизни не писал никаких писем ей, тем более оскорбительных! Только разве теперь докажешь? Она уверена, что я солгал, а не этот жалкий рифмоплёт, возомнивший себя первым деревенским красавцем!
Судя по тому, как Фендал выкрикивал эти слова перед жрецом, он эту речь неоднократно репетировал возле зеркала.
– Извините, – я картинно развела руки в стороны и поправила плащ.
– Расскажи Камилле, что Свен дал тебе записку! – потребовал эльф, прожигая меня глазами.
Эрандур стоял между нами, как между двух огней, переводя хмурые взгляды то на меня, то на Фендала.
– Он просил передать, но сказал, что это от тебя! – продолжила отпираться, хоть особого смысла в этом не было, как и участвовать в отношениях троих человек. Трое для отношений, как по мне, уже многовато, а четвертой лишней становиться не хотелось, пусть и в роли примирителя.
– Не верю ни единому твоему слову!
– Да если бы она тебя действительно любила, то сама узнала бы, что значит подобная записка! – не выдержав давления, завопила, чувствуя, как от злости и стыда запылали щёки.
С лица Фендала схлынула кровь, нижняя губа слегка затряслась. Казалось, будто он хочет что-то ещё сказать, но не находит нужных слов.
– Да провались ты в Обливион! – выговорил он напоследок, направляясь к выходу.
– Сам проваливай, – насупилась я, следуя к стойке. Дверь таверны за спиной оглушительно хлопнула, принеся с собой поток морозного воздуха.
– Что это было? – мрачно спросил жрец.
– Деревенские разборки, – добравшись до стойки, облокотилась и поймала на себе скептический взгляд хозяйки, скривившей губы, словно хотела выругаться. – Место есть? Нам две комнаты.
– Есть, – ответила Дельфина. – Сорок септимов.
– Каждая? – я в возмущении вскинула брови, но глаза Дельфины весело заблестели.
– Нет же. За две сорок септимов, – терпеливо повторила она, а жрец поставил перед бретонкой три стопки монет.
– И бутылку самой крепкой браги, – добавил он.
Думала, что мои брови после такого заявления отправятся в свободный полёт к потолку. К возмущению примешалось заметное непонимание происходящего.
– Замёрз, что ли?
– Замёрз, – сухо подтвердил данмер, и почему-то я в эту отговорку не поверила, но про горноцвет напоминать не стала.
Барбас весьма кстати встал на задние лапы, а передние поставил на стойку и басовито гавкнул, вызвав у Дельфины недовольство.
– А ну пшёл! – хозяйка замахнулась первым попавшимся под руку полотенцем, и пёс испуганно юркнул вниз.
– Можно он будет ночевать в моей комнате? А то на улице холодно… – невинно проговорила, поглаживая Барбаса по голове.
– Нагадит – будешь убирать! – Дельфина дала добро, вручила нам по ключу, а Эрандуру вскоре принесла закупоренную зелёную бутыль, наполненную мутной жидкостью.
– Ну!.. – предвкушая согревающую попойку, повернулась к другу, но он стремительно отвёл взгляд, перехватил бутылку за горлышко и пошагал к своей комнате, глухо бросив через плечо:
– Доброй ночи, – после чего придерживая подмышкой шлем, он отворил дверь и скрылся за ней. Барбас прижался к моим ногам, на что-то намекая, но было неясно на что именно. В ситуации всё казалось до странного нелепым, и не получалось найти ни единой причины, по которой можно обвинить себя в том, что данмер обиделся. Да и не из тех он мужчин, которые оскорбляются на всякое небрежно брошенное слово, или даже заклинание!