Барбас звонко гавкнул и указал лапой на замок.
– Догадалась уже, – покосившись на него, я потянула рычаг на себя, но он не поддавался. Древний механизм, похоже, застопорился от времени и пыли. Металл обжигал руки неприятным холодом, и скоро Эрандур присоединился к моим попыткам сдвинуть с места переключатель. Рычаг со скрипом опустился вниз, за стеной, что-то щелкнуло, зашипело, и решетка сдвинулась вверх, оставив в самом верху дверного проема напоминание о себе в виде острых зубев.
– Прошу, проходите! – усмехнулся пёс, пробегая через открывшийся ход.
– Мы-то пройдём, – вздохнула ему вслед. – Главное, чтобы вышли.
Эрандур промолчал и быстро прошёл в зал, опережая меня и высматривая ловушки, хотя было сомнительно, что он в таком состоянии может что-то отыскать или заметить.
Только я переступила порог зала, как громовой голос вновь сотряс стены Лабиринтиана, и вновь не получилось разобрать ни единого прозвучавшего слова. Отрывистый говор смутно напомнил мне вопли драугров, но это открытие мало чем помогало.
Воздух заполнила магия, окружившая не замеченные через решетку горы костей. Теперь войдя в зал, разглядела, сколько здесь останков. Кости рук и ног плотным костяным ковром покрывали немалой площади пол, то здесь, то там возвышались кучи реберных костей, черные глазницы сотен черепов жадно наблюдали за незваными гостями. В центре над костяным ковром возвышался пологий холм. Невесомые вихри оттенка индиго подняли кости вверх. Скелеты обретали целостность, а их пустые глазницы запылали ледяным огнем. Мертвецы подбирали ржавое оружие и двигались, ведомые поднявшим их некромантом. Если тот, чей голос звучал, действительно таковым являлся. Меня никто не предупредил, что находится в недрах этого древнего города, но нежить, впрочем, оказалась ожидаемым противником.
С решительностью в глазах я выхватила Сияние Рассвета, готовясь встретить противников клинком и магией, как вдруг по земле, на которой мы стояли, прошла ощутимая вибрация. Холм, окутанный магией, начал медленно расти, по полу побежали искривленные трещины. Скелеты неумолимо наступали.
Эрандур бросил пару огненных стрел, расшвырявших нежить одним ударом, а я, в ужасе замерев, смотрела, как из-под холма прорывается нечто огромное. Комья земли взметнулись к потолку, поднялась пыль. Из векового плена могилы вырвался костяной остов крыла.
Решётка сзади с противным скрежетом поехала вниз и, грохнув зубьями о камни, перекрыла выход.
– Джулианос, что это такое? – прошептала я, не сводя глаз со второго костяного крыла и показавшегося драконьего черепа на длинной шее, состоящей из массивных позвонков. Глазницы воскрешенного дракона-скелета светились таким же как у скелетов ярким голубым пламенем. Он не мог издавать звуков, но удар гигантской костяной лапы по полу я почувствовала подошвой.
Обернулась назад, на решетку, увидела на полу справа рычаг-переключатель, метнувшись к нему в поисках спасения.
– Эрандур! – только взвизгнула, отбросив клинок в сторону и вцепившись в проржавевшую рукоять. Жрец меня то ли не услышал, то ли не пожелал отступать перед лицом неминуемой гибели, а я некоторое время с яростной настойчивостью висела на рычаге, скользя ногами по полу в тщетной попытке открыть дверь.
– Брось этот рычаг! – рыкнул подбежавший Барбас. – Не видишь, что он не поддается?!
– Еще чуть-чуть!.. – не сдавалась я, стиснув зубы, и продолжала тянуть. Ладони запылали от натуги, а рычаг оставался предательски недвижим и даже не скрипнул.
– Брось, Джулия! Фу! – командовал мне пес-даэдра, а поняв, что сдаваться не собираюсь, ухватил зубами за плащ и попытался оттащить, пока Эрандур, единственный из нас трезвомыслящий, несмотря на всю выпитую брагу, пытался отстреливать скелетов, пока дракон неуклюже переставляя костяные лапы, двигался к нам. Дышать огнём или холодом, тот, скорее всего, не мог, на что я очень надеялась.
– Сейчас всё получится! – прохрипела, упираясь ногами изо всех сил. Была бы на сносях, тотчас бы разрешилась от бремени! Но ладони соскользнули, а Барбас продолжал тащить и, усевшись на пол, я больно ушибла поясницу о болтающийся на моем рюкзаке котелок.
Теперь ситуация выглядела совсем скверно. Эрандур, разделавшись со скелетами, бросился отвлекать дракона, а я каталась по земле в попытке скинуть свою ношу и плащ.
– Ну же, вставай скорее! – Барбас торопил и, крутясь возле меня, больше мешался, чем помогал или подбадривал. – Не заставляй лордов даэдра жалеть, что выбрали такую трусиху!
Избавившись от ноши, скинула плащ, подобрала меч и вскинула руку, призывая Пламя, смутно понимая, о чем толкует пёс.
– Выбрали? Никто меня не выбирал!
– А вот и выбрали! И вам со жрецом грозит смертельная опасность!
– Вполне логично! – прокричала, указывая Сиянием Рассвета на костяного дракона, которого данмер отвлек на себя. – Эту смертельную опасность только слепой не заметит!
– Используй свои мозги и меч, зачарованный против нежити! – прорычал Барбас, ощерившись. Шерсть на его холке встала дыбом, а хвост напряженно выгнулся. – Я его отвлеку!
– Свиток… – выдохнула, провожая пса взглядом. – Свитком можно это изгнать!..
Дракон развернулся и его длинный хвост, прочертив дугу, ударил по земле, попав как раз туда, куда ринулся Барбас. Сердце замерло, но когда поднятая ударом пыль осела и я увидела целого и невредимого пса-даэдра, то на душе стало гораздо спокойнее. Конечно, не забыла, что он бессмертный, но кто знает, может, есть что-нибудь в Лабиринтиане, что способно ему навредить. Например, этот дракон или тот, кто его воскресил.
Понимая, что тоже должна предпринять какие-нибудь действия, запутать противника, который никак не желал спускать пылающих магией глаз с Эрандура, решила, что защитные чары в таком случае будут нелишними. Прочла Дубовую Плоть, наблюдая, как Барбас зубами вцепился в ногу дракона и повис, не причинив тому при этом ни малейшего неудобства. И толку от его даэдрической природы?
Данмер, водящий нежить по кругу и пытающийся поднырнуть под крылья, чтобы нанести удар, заметно сбавил темп. Мне не верилось, что эбонитовым мечом можно навредить драконьему скелету, но у жреца был свой безумный план. Пока я, не решившись тратить свиток, медленно подходила к нежити, глядя то на машущие крылья, то на опасно крутящийся хвост, Эрандур смог подбежать под дракона, выставив руку вверх и опалив его кости, после чего оказался позади врага и развернулся.
Дракон с висящим на ноге Барбасом поворачивался крайне медленно, но мне стала ясна задумка – поджечь нежить снизу, чтобы магический огонь обратил кости в золу. Это могло сработать, но пламени необходимо было на порядок больше. Мысль о том, что могу также пробежать под драконом, я отмела сразу. В лучшем случае меня раздавят, в худшем – перекусят пополам. И как назло, гениальнее идеи не приходило на ум. Разве что, стукнуть его мечом, авось пламя Меридии распространится по скелету. Не она ли намекала, что Сияние Рассвета – это дар для спасения мира?
Решив, что пробил час, подняла меч, заорала, срывая связки, громкое протяжное:
– А-а-а-а-а! – и ринулась вперед, приблизившись к передней лапе дракона.
Вопль, прозвучавший не как героический рык норда, а скорее как призывный рёв оленя в брачный период, действительно придал храбрости. Но на будущее, решила получше отработать воинственный клич, если ещё когда-нибудь случится его издавать.
Ударив по лапе клинком, почувствовала, как сквозь рукоять ладонь обожгло силой, а кость вспыхнула, обуянная бледными языками неистового синего пламени. Этот удар, напитанный магией даэдра, почувствовал даже дракон-скелет. Он топнул лапой, дернул ею в сторону пытаясь отмахнуться от назойливой женщины. Я попыталась отпрыгнуть назад, уворачиваясь одновременно от опускающегося вниз костяного крыла. Горячее пламя с лапы перекидывалось на ключицы и ребра, а кости начинали чернеть.