Мы с Эрандуром разделили еду и питье, сидя некоторое время просто в гнетущей тишине. Шум реки остался где-то настолько далеко, что казался воспоминанием, а впереди лежало безмолвие, где таилось нечто неизвестное. Издали двигался медленный поток тёплого ветра, пропитанного тленом.
– Что если они нападут, пока мы спим? – устало спросила я.
– Будем сторожить, – Эрандур печально улыбнулся. – У нас ведь остался всего один спальник.
– Кстати, если надумаешь переодеваться, то, – не удержалась и захихикала, проклиная свою бурную фантазию, – могу… могу одолжить платье! – договорив, чуть не упала, заливисто смеясь.
– Спасибо, конечно, – данмер кисло улыбнулся, – но вряд ли это мой размер…
В порыве веселья я случайно махнула рукой и задела отцепленный от рюкзака котелок. Посуда с оглушительным грохотом покатилась по ступеням вниз и скоро пропала во мраке.
Жрец недовольно посмотрел на меня и на всякий случай призвал пламя на ладони. Избавившись даже от промокшего поддоспешника, он оставался в одной только рубахе и в случае неминуемой опасности сражаться ему придётся особенно осторожно.
Я встала, решительно вытащив меч из ножен. Сердце неистово забилось о рёбра, но ответом мне осталась гулкая тишина. Котелок докатился до препятствия, звонко стукнул напоследок, словно колокол, и затих. Пожав плечами, я направилась его искать.
Данмер глухо прорычал что-то невнятное сквозь зубы, провожая меня взглядом. Оставалось только невинно улыбаться ему и пожимать плечами. Сам виноват. Хотя непонятно, в чём именно. В том, что постоянно меня спасает? В том, что пригрезился мне в платье? В том, что всегда рядом и…
Поймав себя не на глупой улыбке, но на странной мысли: «а что если Ворстаг был прав?», я вдруг обернулась, ища одобрения и поддержки от друга. Он следил за мной, по-прежнему держа наготове огненные чары. Я спускалась ниже, пока не добралась до трона и не нашла котелок, срикошетивший на пару метров влево.
– Вот ты где! – обрадовано наклонилась и услышала шорох.
Тьма вздрогнула. Тень на троне пришла в движение, обрела человеческие очертания в шлеме, увенчанном длинными рогами, и встала, сжимая в призрачных руках такую же нематериальную секиру.
Детали, окутанные льдистым холодным светом, едва различались, искажаясь во мгле ослепительным сиянием, исходящим от духа. Бледные черты мёртвого лика проступили, обрамленные открытым шлемом, призрак широко открыл рот, словно набирая затхлый воздух. Я, схватив котелок, бросилась прочь, наверх, когда позади меня пронёсся шквалистый ветер. Резкий порыв поднял мой плащ, но удалось устоять на ногах и продолжить стремительно следовать вверх.
Огненные стрелы прочертили тьму дымчатыми всполохами, шумно пронеслись над моей головой, встретились с оболочкой призрака и опалили его магией.
Первое, что мне пришло на ум – Ваббаджек. Эрандур без доспеха, бой неравный, так почему бы не попытаться сместить равновесие в нашу сторону? Схватив посох, прицелилась в идущего наверх духа и послала магический заряд в цель. Молнии, опутавшие ноги, погасли через миг, а страж Лабиринтиана как шёл, так и продолжил шагать по лестнице. Данмер попеременно с обеих рук бросал огненные стрелы, но охватывающее врага магическое пламя только загоралось и гасло.
Скоро призрак остановился, расставил руки в стороны и открыл пасть, изрыгая из себя слова.
Прозвучал даже не рокот камней, а закладывающий уши хлопок. Я вмиг утратила ощущение пространства, но лишь потому, что Эрандур сгрёб меня в охапку и отпрыгнул вправо.
В тусклом свете мельком заметила, как взметнулись вверх части доспеха, рюкзак, спальник, как полетела в воздух наша скудная еда, как посыпались драгоценные камни из кошелей…
Я неловко упала на спину, сверху навалился жрец, прикрывая меня собой. На голову летел дождь из моего нижнего белья вперемешку с септимами.
И раздался радостный оглушительный лай.
– Барбас! – привстав на локте, чуть не столкнулась лбом с данмером, примостившимся ровно надо мной. Эрандур тонко улыбнулся:
– Я же говорил! – он поднялся на ноги и протянул мне руку. Поднявшись без его помощи, я сразу получила по макушке шальной монетой, которая от крика призрака подлетела слишком высоко. Схватившись за голову, увидела, что пес-даэдра ловко перетянул на себя внимание недруга, позволив нам, наконец, атаковать в полную силу. Посему, перехватив Сияние Рассвета поудобнее, я бросилась вперед, надеясь поскорее вонзить благословение Меридии в стража по самую эктоплазму!
Лезвие призрачного топора прошло насквозь Барбаса и не причинило ему вреда. Пёс увильнул влево, страж развернулся, наотмашь ударив секирой, как раз когда я подбежала, держа меч над головой.
Острый край вспорол рубашку, по всему телу разлился гибельный холод. Из последних сил удалось опустить клинок и попасть по плечу призрака. Окутанный пламенем Меридии, он вдруг подкосился, встал на одно колено, опираясь на секиру, и склонил рогатую голову. Священный огонь пожирал его, а я рухнула на ступени, держась за живот, откуда, как мне казалось, скоро вывалятся кишки. На самом деле там не появилось даже царапины, но боль нестерпимо острая не давала даже дышать нормально, словно внутрь меня поместили ледяную шершавую глыбу.
Свернувшись в комок, я тихо постанывала и боялась шевелиться. Склонившийся призрак растаял во мраке, а моё сознание утекло за ним.
В древние своды, куда не так давно приходили тени.
Я словно наяву увидела их – шестерых магов. Они шли этим же путем, искали силы сокрытые в Лабиринтиане, испытывали себя, ведомые алчностью к знаниям и могуществу, скользили под сводами, пробирались через реку – тогда ещё не такую бурную – и погибали. Один за другим падали, но оставшиеся продолжали идти. И гремел над всеми голос невидимого владыки.
«Слава тебе, о город Бромьунар,
Да будут эти стены стоять вовеки,
Да ослепнет враг от твоего величия,
Да содрогнётся любой, узрев тебя!»
И я содрогнулась, просыпаясь. Удушливая тошнота, подпрыгнула до горла, пыль защекотала ноздри, из груди вырвались хрипы и кашель. Острая полоса боли медленно растворялась. Льдина в животе начала подтаивать.
Эрандур подбежал, склонился надо мной, положил руку на плечо, принявшись обеспокоенно осматривать – нет ли повреждений, но не обнаружил ничего кроме порванной рубахи. Я чувствовала, как призрак повредил мою душу, поселив в неё знание и скорбь по чему-то настолько далекому и позабытому, ставшему пыльной руиной, покрытой пеленой древней тьмы.
Пёс-даэдра тоже не остался в стороне, ткнувшись носом мне в щёку.
– Жить будет, – констатировал Барбас и сел рядом, склонив голову набок.
Как оказалось, отключилась я всего на минуту, если не меньше, но за то время голову заполнили образы и воспоминания, принадлежащие не мне, а самому Лабиринтиану.
– Наверное… – слабо выдохнула я в ответ, не отнимая рук от живота, скованного спазмом. – Мне… мне просто надо немного полежать.
– Принесу сюда спальник, если найду, – жрец встал и направился на поиски нашего разлетевшегося по ступеням добра.
Барбас проводил данмера спокойным взглядом и высунул язык из пасти, словно ему жарко.
– Как ты выбрался? – спросила я, приподняв голову.
– Вскарабкался, – гордо отозвался пёс. – Не сложно, но долго. Хорошо, что вы не погибли за это время.
– Ты правда беспокоишься? – недоуменно подняла бровь.
– Ну, как сказать. Если ты погибнешь, то о сделке с Клавикусом придётся забыть, а снова бегать по Скайриму и искать каких-нибудь… смертных, готовых на соглашение с принцем даэдра, мне совсем не хочется. Это займет время. И за это время Клавикус может пострадать.
– Пострадать? Он же даэдра! – возмутилась я, чувствуя, как постепенно становится легче.
– Не забывай о других даэдра. Идёт игра.
– Игра? – опять это слово. Оно меня будто преследует. – Какая ещё игра?