Девушки в очередной раз притащили воду.
– Пошли вон, – коротко сказал им Эрандур, и я испугалась его голоса.
Служанки в нерешительности замерли в дверях.
– Убирайтесь! – холодная сталь зазвенела в приказывающем тоне. – Я вас позову, когда понадобитесь.
Данмер не стал дожидаться назревающей истерики. Как только девушки, извиняясь взглядами и пятясь назад, скрылись за дверью, он рывком развернул меня к себе.
– Слушай меня, – ладонь скользнула к моей шее и перехватила меня сзади, одновременно и мягко, и властно. Другой рукой Эрандур приподнял мой подбородок, вынуждая смотреть в глаза.
– Не знаю, что ты себе придумала, не знаю, чего ты хочешь добиться от меня, но правда тебе не понравится. Я не герой, не бравый солдат, не ветеран Легиона. Не тот, кто тебе нужен. Если ты думаешь, что чёрная магия заключалась только в ловле душ грязекрабов, то ты очень далека от истины.
– Я так не думаю, – слабо возразила я. – Но мне все равно…
– Нет! – жрец встряхнул меня. – Подобное нельзя игнорировать! Я видел, как тебя трясло, когда ты увидела трёх Братьев Бури. Сразу понял, чего ты боишься. А как ты думаешь, будучи безжалостным культистом, я спрашивал у кого-нибудь разрешения? – большим пальцем он провел по шрамам на моей левой щеке, вытирая посыпавшиеся крупные слёзы обиды и страха. – После этих слов я достоин твоих чувств?
Я могла только молчать, пытаясь смотреть на Эрандура, но из-за слёз его лицо расплывалось.
– Это… прошлое, – насилу выговорила я. – Ты должен… его отпустить.
– Сколько ты помнишь лет своей жизни? Двадцать пять в лучшем случае? Я помню более ста пятидесяти. Сто пятьдесят лет наполненных глубинным ужасом, кровью и криками моих жертв! Если для тебя это просто слова, то для меня прошлое подобно собственной тени. Стоит лишь опустить глаза и вот она, – его лицо приблизилось, но впервые захотелось оттолкнуть данмера прочь, а тихий голос сочился кошмарами, – прямо передо мной, черная и непроницаемая, сотканная из моих же злодеяний!
Я упёрлась ладонями в его плечи и замотала головой, пытаясь сбросить с себя ставшие до боли неприятными прикосновения.
– Видишь, – спокойно ответил он, убирая руки. – А я даже не начал ничего рассказывать. Джулия, когда ты узнаешь всю правду, ты сама убежишь от меня прочь. Если не захочешь убить.
***
С утра я выглядела чуть лучше снежного тролля, скрещенного с хоркером. Лохматая, опухшая после ночи рыданий – лучше бы напилась.
На рассвете сели в повозку и покатили до горы Килкрит – отдать дань уважения «Дибелле». Барбас сидел на удивление смирно, только изредка бросал на меня взгляды, в которых я читала тревогу. Эрандур, который вчера красноречиво поставил точку в наших несостоявшихся отношениях, хлопнув дверью и доведя до слез помимо меня одну из служанок, одним только взглядом, держал меня за руку, то ли успокаивая, то ли извиняясь.
А я давно уже успокоилась – выплакала все глаза и теперь мысленно укоряла себя за глупость. Это ж надо было додуматься полезть жрецу в душу и требовать правды!
Гору Килкрит с вырывающимися из призм в затянутые облаками небеса белыми лучами света я заметила издалека, а Барбас весело гавкнул.
– Ты глянь, какой умный пёс! – ухмыльнулся возничий, останавливая лошадь.
– Умнее не сыщешь, – кисло отозвалась я, потрепав Барбаса по голове.
– Гав! – с чувством собственного достоинства подтвердил тот, спрыгивая с повозки, как только она остановилась у тропы, отмеченной высовывающимися из глубокого сугроба камнями.
– Осторожнее! – крикнул кучер нам вслед. – В наших краях очень свирепые волки!
Эрандур молча передал мне рюкзак и я, опираясь на Ваббаджек, пошла за Барбасом мимо храма Меридии. Тропа оказалась вполне проходимой, а снег примят следами.
– Как думаешь, Барбас? Патрули?
Пёс втянул носом запах и, перепачкавшись в снегу, обернулся ко мне.
– Имперцы, местные лесорубы, охотники… кто угодно!
– Искатели даэдрических артефактов, например, – добавил Эрандур, идущий позади.
– Да уж, – в сторону бросила я, задыхаясь от резкого тяжелого подъёма по холму.
– О, Топор Скорби не обычный артефакт! – Барбас радостно завилял хвостом, семеня впереди и ничуть не утомляясь от неторопливого бега. – Он был создан самим Клавикусом, если вам интересно…
– Идти-то далеко? – обречённо спросила, умоляюще глядя на неумолкающего и неунывающего пса.
– Ну, если вас не съедят снежные саблезубы, к закату доберёмся, – ответствовал он, приостановившись и подождав нас.
– Тогда рассказывай, что это за Топор такой.
Барбас странно похрипел, словно прокашлялся и размеренно начал:
– Однажды, давным-давно… Хотя, если быть точным, не так уж и давно, – пёс прервался и призадумался. – К Клавикусу обратился один маг. Его дочь подцепила ликантропию, а ему было невыносимо видеть, как девушка превращается в чудовище.
– И он её зарубил? – скисла я.
– Ну да.
– И всё?! – я ждала эпическую легенду о сделке с даэдра, драматическую развязку, да хоть что-то, что тронуло бы струны души переживанием. А получила банальный пересказ семейной драмы. Этого мне и так в жизни хватало сполна.
– А ты чего ждала? Песен, танцев и ряженых слоадов?
– Нет, – я поспешила оправдаться, – но всё могло бы быть интереснее. Например, дочь сама нашла топор и грохнула им отца, или отец не смог поднять оружие на дочь и Клавикус его проклял…
– Пиши пьесы для имперского театра и не придирайся к легендам! – недовольно проворчал Барбас и замолк. Наступившее молчание, однако, продлилось совсем недолго, и насладиться им не удалось. Как только подъём по перевалу завершился, мы вышли на дорогу, изрезанную свежими отпечатками колес недавно проехавших повозок и копыт лошадей. Тракт тянулся параллельно горной гряде по открытой холмистой местности. Могучие высокие ели и кедры остались позади, а тут по обочинам торчали только хлипкие кустики снежноягодника, абсолютно лысые без единой ягоды. Раздавалось со звучным эхом хриплое карканье ворон.
– Нам туда, – Барбас рысцой побежал налево, где дорога плавно спускалась вниз.
– А почему от Солитьюда нельзя доехать сюда на повозке? – возмутилась я, указав на путь Ваббаджеком, и уперла свободную руку в бок.
Данмер угрюмо осмотрелся, задумчиво ответив:
– Может, эта дорога не для обычных повозок?
– В таком случае, куда она ведёт? – мы тревожно мельком переглянулись, но я быстро отвернулась от виноватого пылающего взгляда. Даже если Эрандур и хотел извиниться, это уже стало неважно – не хотелось поднимать вчерашние темы.
– Сделаем вид, что ничего не было? – снова попросила я.
– Это будет сложно, – отозвался жрец, следуя за убежавшим далеко вперед Барбасом, замершим на дороге в ожидании, когда мы соизволим идти и в очередной раз перестанем выяснять отношения.
Зашагала рядом, приосанившись и постукивая Ваббаджеком по наледи.
Над горами разнеслось раскатистое басовитое рычание, короткое, но в то же время угрожающее, а серебристая, почти неразличимая на фоне снега, зверюга, вдруг выпрыгнула из засады и, вытянув когтистые лапы, сгребла Барбаса на обочину.
Раздался скулёж, визг вперемешку с глухим рычанием, взлетели вверх клочья снега. Эрандур выхватил клинок и помчался к суматошной схватке двух зверей.
Я пыталась рассмотреть хищника, но в беспорядочном движении получалось различить только пятнистую шкуру, куцый короткий хвост и косматую морду, от которой гребнем тянулась по холке короткая грива. Прежде мне не встречались саблезубые тигры, и сердце кольнули одновременно восхищение и ужас перед движущейся горой мышц, смертоносной мощью зверя, острыми загнутыми когтями, размером не меньше железного кинжала и клыками, торчащими из раскрытой пасти.