— Разве вы это говорили? — переспросила Роз. Она, видимо, не слушала его. Он увидел, что она едва сдерживается, чтобы не расплакаться. Наверное, от жалости к самой себе, — подумал Д. Эта черта в людях, даже в молодых, не вызывала у него сочувствия.
Он продолжал:
— В том-то как раз и ценность Бернской рукописи, что она восстанавливает подлинную роль Оливье. Она делает всю историю трагической, а не просто героической. Ибо в Оксфордском варианте образ Оливье сглажен — он наносит Роланду смертельный удар случайно, когда глаза ему заливает кровь, струящаяся из ран. Такая версия, как вы понимаете, подтасована — кому-то она была нужна. В Бернском же варианте Оливье беспощаден — он расплачивается с Роландом за то, что тот сделал со своим войском, за напрасно погубленные жизни. Оливье умирает, ненавидя своего любимого Роланда — этого здоровенного, хвастливого отважного болвана, которого больше волновала личная слава, чем победа веры… Конечно, этот вариант не исполнялся в древних замках на пирах среди борзых, свирелей и кубков. Менестрели хорошо знали вкусы своих повелителей, этих Роландов в миниатюре, у которых все держалось на обмане и силе. Оценить Оливье они были неспособны.
— Я — за Оливье! — воскликнула она. Д. не без удивления посмотрел на нее, и она пояснила: — Потому что моему отцу, как вашему средневековому барону, наверняка пришелся бы по душе Роланд.
Он сказал:
— Вскоре после того, как я опубликовал Бернскую рукопись, началась война.
— А когда она кончится, что вы будете делать?
Он над этим никогда не задумывался.
— Вряд ли мне суждено увидеть конец войны.
— Вы как Оливье — прекратили бы кровопролитие, если б могли, но раз уж оно началось…
— О, я похож на Оливье не больше, чем мои несчастные соотечественники, которые сидят в окопах, — на Роланда. Или Л. на Ганелона[14].
— Кто это — Ганелон?
— Предатель из «Песни о Роланде».
Она сказала:
— А вы уверены в своих подозрениях относительно Л.? На меня он производит вполне приятное впечатление.
— Они умеют быть приятными — веками упражнялись в этом искусстве, — он допил свой бренди и сказал: — Ладно, хватит. Зачем мы говорим о делах? Вы просили меня прийти, и я пришел.
— Я хотела помочь вам. Вот и все.
— Зачем?
— После того, как они вас вчера избили, мне стало не по себе. Керри, конечно, подумал, что я перепила. Но у меня перед глазами стояло ваше лицо. Послушайте, — воскликнула она, — вам нужно знать, с кем вам предстоит иметь дело. Здесь никто никому не верит. Ни одной честной физиономии не сыщешь. Я имею в виду настоящую честность, во всем. Мой отец и окружающие его люди — они честны, ну, скажем, с официантом в ресторане и, возможно, с собственными женами.
Кстати, жены у них как на подбор, — самодовольные тупицы. Но когда дело касается угля или рабочих… Если вы хотите что-нибудь получить от них, ради бога, не устраивайте мелодраму и не будьте сентиментальны. Покажите им чековую книжку и постарайтесь, чтобы контракт был составлен твердо и недвусмысленно.
Д. видел, как рядом, в пивном зале посетители с потрясающей меткостью бросали стрелки в мишень.
Он сказал:
— Я приехал не для того, чтобы просить милостыню.
— Вам, действительно, позарез необходим уголь?
— Теперь воюют не так, как во времена Роланда. Уголь может оказаться ценнее танков. Как раз танков у нас сейчас в избытке. Правда, невысокого качества.
— И Ганелон еще может все испортить?
— Ему это будет не так-то просто.
— Я думаю, у отца вы застанете всю честную компанию. Все прибегут — и Голдстейн, и старый лорд Феттинг, Бригсток и Форбс. У жуликов тоже есть свои правила игры. Вам надо знать, кто будет играть против вас…
— Выбирайте выражения. Как-никак — это люди вашего круга.
— Нет у меня никакого круга. Мой дед был рабочим.
— Вам не повезло — вы, как и я, оказались в ничейной полосе. Но от выбора не уйти. И каким бы он ни был, все равно обе стороны не будут нам доверять.
— Можете доверять Форбсу, — сказала она. — Конечно, не абсолютно во всем, а в том, что связано с углем. Например, фамилия у него не настоящая, на самом деле его зовут Фурстейн — он еврей. И в любви он не честен. Я знаю. Хочет на мне жениться, а сам содержит любовницу на Шепердс-маркет. Мне его друг рассказывал. — Она рассмеялась. — Не правда ли, славные у меня друзья?
14
Ганелон (Гвенелон) — отчим Роланда, из личной мести договорившийся с маврами об их нападении на арьергардную часть французских войск, возглавляемую героем поэмы.