Как это свойственно прямодушным, непосредственным людям, Бондаренко не всегда умел сдерживать свои чувства. В товарищеском кругу у него подчас бурно прорывались наружу душевная боль и горечь, вызываемые тяжелым положением [50] на фронте в первые месяцы войны. Он яростно обрушивался на некоторые произведения литературы, фильмы и особенно песни, настраивавшие, как ему казалось, наших людей на слишком мирный лад. Помню, раз в каюткомпании кто-то завел перед ужином патефон и поставил пластинку с одной из возмущавших тогда Петра Тихоновича довоенных песен, и он, вспылив, хватил пластинкой об пол… Но сердиться на него за это было невозможно.
Не могу представить себе наш ФКП также без капитана 1 ранга Александра Григорьевича Васильева, который возглавлял отдел боевой подготовки, а затем стал ведать в штабе морскими коммуникациями и организацией движения транспортов. В свое время он учился вместе с Ф. С. Октябрьским в параллельных классах Военно-морского училища имени М. В. Фрунзе. Октябрьский уважал и ценил Васильева, но то, что они - старые товарищи, никак не сказывалось на служебных отношениях. И за всякое упущение Васильеву доставалось, пожалуй, даже больше, чем кому-нибудь другому. Смелый командир и способный организатор, Александр Григорьевич был в то же время очень добрым, мягким человеком, чутким товарищем.
Такие люди, как Бондаренко и Васильев, посвятившие флоту всю сознательную жизнь с самой юности и глубочайше его знавшие, истинные военные моряки по призванию, благотворно влияли на сплочение коллектива флагманского командного пункта. Сплачивала флотских штабистов и возраставшая напряженность общей работы. Замечено давно, что в сложных условиях сильнее проявляются самые лучшие стороны каждого честного советского человека, а недостатки, слабости сглаживаются, как бы отходят на второй план.
* * *
Еще 2 июля нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов, выполняя указание Ставки, поставил нашему флоту новую боевую задачу - ударами черноморских ВВС уничтожить объекты нефтяной промышленности в районе Плоешти. Одновременно предписывалось не давать противнику восстанавливать разбитые и поврежденные нефтехранилища и транспортные сооружения в Констанце. А затем флотской авиации планировалось разрушение железнодорожного моста и нефтепровода через Дунай у станции Чернавода - в 60 километрах к западу от Констанцы.
Как нам было известно, к нанесению ударов по нефтедобывающим и нефтеперерабатывающим центрам на территории Румынии привлекалась также авиация Южного фронта. [51] Но я буду говорить только о действиях флотских ВВС, поскольку об остальном знаю недостаточно.
Полтора десятка нефтеперегонных заводов, расположенных в городе Плоешти и вблизи него, производили более трех миллионов нефтепродуктов в год. Это был основной источник снабжения естественным жидким горючим всей гитлеровской военной машины. Тем и определялась ответственность задачи, возложенной на нашу 63-ю авиабригаду, - удары по Плоешти поручались ей.
За месяц с небольшим подразделения нашей 63-й бомбардировочной авиабригады произвели двадцать два налета на плоештинские нефтеперегонные предприятия. Не все налеты были одинаково успешными - этот район имел сильную противовоздушную оборону. Наибольшие результаты дал дневной налет 13 июля. Его совершили экипажи эскадрильи капитана Александра Цурцумия, только что освоившей новые боевые машины - пикирующие бомбардировщики Пе-2, которые стали поступать на флот в первые дни войны.
В налете участвовали всего два звена, их вели капитан А. П. Цурцумия и старший лейтенант И. Е. Корзунов. И шести экипажам удалось поджечь два крупных нефтеперегонных завода - «Орион» и «Астра-Романиа», причем пожары, как установила наша воздушная разведка, продолжались трое суток, и заводы смогли возобновить работу лишь в ноябре. Потом стало известно, что в хранилищах, разбомбленных в тот день, выгорело более двухсот тысяч тонн нефтепродуктов.
Об этом ударе по Плоешти писали газеты многих стран. Некоторые иностранные отклики приводились в нашей печати. Любопытно, что в ряде сообщений говорилось, будто в налете участвовало не менее ста советских бомбардировщиков.
Приведу несколько строк из опубликованных в 1945 году воспоминаний Героя Советского Союза Ивана Егоровича Корзунова - он рассказывает, как наши летчики, обманув противника, прорвались тогда к цели:
«Тут и осуществил Цурцумия самый блестящий маневр этого полета. Он прошел в стороне от Плоешти довольно далеко на запад, затем мы развернулись и пошли к городу от Карпат, иначе говоря, из глубокого немецкого тыла, откуда враги, конечно, никак не могли ждать появления советских самолетов… У самого Плоешти мы прошли мимо аэродрома и Цурцумия даже крыльями покачал - идем, мол, на посадку. Нигде не обнаруживалось никаких признаков тревоги… Видны были пробегающие по улицам автомобили, в городе [52] шла нормальная жизнь. Штурманы неторопливо прицеливались…»{6}
Зенитки открыли огонь, когда самолеты уже сбрасывали 250-килограммовые фугаски. И только на обратном пути группу Цурцумия нагнали и атаковали фашистские истребители. Два «мессершмитта» удалось сбить, но погиб со своим экипажем и один из шестерки наших Пе-2 - машина лейтенанта Алексея Александрова. Был поврежден и дважды загорался бомбардировщик Корзунова, однако летчик сбивал пламя и довел самолет до ближайшего советского аэродрома.
На следующий же день отличившиеся участники воздушного рейда в неприятельские тылы были удостоены боевых наград. Мне довелось вручить орден Красного Знамени Александру Пехувичу Цурцумия. Поразила тогда скромность этого отважного человека. Капитан Цурцумия охотно и интересно рассказывал о своих товарищах, о техническом составе, обслуживавшем эскадрилью, но смущался, когда я пытался расспросить о том, что делал он сам.
За пять месяцев войны, которые он находился в строю, коммунист Цурцумия совершил восемьдесят семь боевых вылетов. Он погиб в конце декабря, будучи уже майором, летчиком, известным не только всему Черноморскому флоту, но и за его пределами.
«Имя Цурцумия произносится в 40-м авиационном полку как символ доблести и славы», - писал командир полка, представляя доблестного летчика посмертно к званию Героя Советского Союза. Представление, поддержанное Военным советом флота, было удовлетворено.
Хочется добавить - и это не умалит славы Александра Цурцумия, - что за годы войны в частях черноморской авиации выросла целая плеяда летчиков такого класса, имена и подвиги которых также стали широко известны в стране.
Первый налет на Чернаводский мост был предпринят 10 августа. К поражению этой цели велась тщательная подготовка.
Мост, по которому шло все железнодорожное сообщение между морским побережьем Румынии и ее центром, относился к крупнейшим сооружениям такого рода в Европе. Имея длину более чем полтора километра, он поддерживался тремя каменными опорами на 35-метровой высоте над Дунаем. Ниже настила железнодорожного полотна были проложены [53] трубы нефтепровода Плоешти - Констанца. Все это внушительно выглядело даже на снимках, которые представил начальник разведотдела полковник Д. Б. Намгаладзе, когда планы ударов по мосту рассматривались на Военном совете с участием непосредственных исполнителей.
Сложность задачи заключалась в том, что бомбардировка с малых высот почти исключалась - объект имел сильную систему ПВО, а с больших высот очень трудно поразить хотя и длинную, но весьма узкую цель. Посоветовавшись, решили использовать помимо пикировщиков Пе-2 истребители И-16, способные нести 250-килограммовые бомбы. А так как «ястребки» не смогли бы долететь до цели и вернуться обратно, часть пути в одну сторону им предстояло проделать подвешенными под плоскостями тяжелых армейских бомбардировщиков ТБ-3 (для этого существовала специальная система крепления, сконструированная инженером В. С. Вахмистровым).