В один из этих дней, вероятно 28 сентября, на узле связи нашего ФКП приняли телеграмму из Москвы за подписью И. В. Сталина. Телеграмма пришла незашифрованной, и, может быть, поэтому мне не удалось отыскать ее текст в архивах. Но содержание, если и не дословно, то по смыслу помню хорошо: «Армянск захвачен противником. Помогите моряками и сделайте все, что можете. Армянск надо вернуть».
В нашем распоряжении имелась в Крыму одна-единственная относительно крупная стрелковая часть - только что сформированная в Севастополе (и предназначавшаяся для прикрытия его при критических обстоятельствах) 7-я бригада морской пехоты под командованием начальника строевого отдела штаба флота, старого черноморца полковника Е. И. Жидилова. Два из ее батальонов мы признали достаточно подготовленными к боевым действиям, и ранним утром 29 сентября они отбыли со станции Инкерман на север Крыма. Батальоны получили наименование 1-го и 2-го Перекопских отрядов морской пехоты. Их возглавляли соответственно капитан Г. Ф. Сонин и старший политрук К. П. Аввакумов, капитан Е. А. Кирсанов и старший политрук К. А. Шатравко.
Отбить у врага Армянск и Турецкий вал, восстановить положение на прорванном участке фронта, как известно, не удалось. Развитие событий у сухопутных ворот Крыма приобретало весьма опасный характер.
В тот день Военный совет флота долго обсуждал при участии вице-адмирала Г. И. Левченко сложившуюся обстановку. Имевшиеся данные о ней не давали уверенности в том, что 51-я армия сможет отстоять Крым. Ее войска уже начали отходить к Ишуни, где, как мы знали, не было надежных укреплений, обеспечивающих долговременную [108] оборону. Угроза захвата противником Крыма становилась совершенно реальной.
Что мы в состоянии сделать, чтобы это предотвратить? - так стоял вопрос. И напрашивался вывод: оказать 51-й армии серьезную и относительно быструю помощь сейчас можно лишь переброской в Крым войск, находившихся под Одессой. Причем сама такая переброска представлялась осуществимой только до тех пор, пока борьба за Крым шла еще на севере полуострова. А если бы враг продвинулся дальше, могло создаться положение, когда нельзя было бы ни продолжать снабжение Одессы, ни эвакуировать оттуда войска.
Нелегко было произнести эти слова: «Оставить Одессу…» Особенно после того, как она уже столько продержалась в осаде, а в последнее время вздохнула немного свободнее. Но война жестока и заставляет подчас решиться на то, против чего восстает вся твоя душа. Крым значил больше, чем Одесса, в Крыму находился Севастополь. А потеряв Крым, Одессу было бы все равно не удержать.
Гордей Иванович Левченко разделял нашу точку зрения. Мы все более утверждались в мнении, к которому сообща пришли, не видя при создавшемся положении иного выхода. Сообщения, поступившие за последние часы с севера Крыма, не содержали ничего утешительного: положение там ухудшалось. В этих условиях Ф. С. Октябрьский и я сочли своим долгом обратиться непосредственно к Верховному Главнокомандующему. В телеграмме, направленной в тот. же день И. В. Сталину, Военный совет флота докладывал соображения, опиравшиеся на конкретные факты, и просил принять, исходя из складывающейся обстановки, решение об оставлении Одессы и использовании удерживающих ее войск для обороны Крыма.
К выводу о том, что войска, занятые под Одессой, стали нужнее в Крыму, приходили, надо полагать, не только мы в Севастополе. И решение, сделавшееся необходимым, было принято.
Что оно состоялось, мы поняли еще до исхода суток, получив ночью телеграмму наркома ВМФ, предписывавшую начать подготовку к эвакуации Одессы. А 30 сентября поступила директива, подписанная И. В. Сталиным и Б. М. Шапошниковым, в которой говорилось:
«В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный [109] район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать Одесский район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова»{12}.
Ставка требовала от командующего 51-й армией бросить все силы на удержание Арабатской стрелки, Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и Ишуньских позиций до прибытия войск ООР. На флот возлагалась перевозка войск и их вооружения из Одессы в Крым.
Заместитель наркома Г. И. Левченко, взяв с собой начальника оперативного отдела штаба О. С. Жуковского, тотчас же отправился на катере в Одессу, чтобы лично объявить решение Ставки командованию ООР. Гордей Иванович сознавал, что потребуется также авторитетно объяснить одесским товарищам, не ожидающим такого оборота событий, крымскую обстановку.
В штабе флота немедленно засели за эвакуационные расчеты. В порядок дня встала непростая задача - в максимально сжатые сроки переправить морем в Крым всю Приморскую армию. Причем переправить по возможности без потерь или, во всяком случае, с самыми малыми потерями. Иначе все теряло смысл.
* * *
Естественно, может возникнуть вопрос: а стоило ли усиливать гарнизон Одессы свежей дивизией, высаживать десант, принимать другие меры для укрепления ООР, если так скоро понадобилось вывозить войска в Крым?
Отвечу не колеблясь: безусловно, стоило. И не только потому, что в тяжелейшей обстановке того времени, когда фашистские войска, продвигаясь все дальше на восток, уже вторглись в Донбасс, имел значение каждый день, в течение которого защитники Одессы продолжали сковывать почти все румынские войска, серьезно нарушая стратегические планы гитлеровского командования.
Если бы не удалось 22 сентября контрударом двух дивизий с одесского плацдарма при поддержке морского десанта оттеснить врага в восточном секторе обороны, лишив его возможности держать под обстрелом порт, мыслимо ли было бы вывезти через этот порт всю Приморскую армию? Нетрудно представить, какой трагедией могло это обернуться. [110]
Теперь же мы пользовались Одесским портом относительно свободно, могли вводить в него любые суда. И противник (для введения его в заблуждение были разработаны специальные меры), судя по всему, считал, что мы готовимся оборонять Одессу и зимой. Не случайно транспорты, следовавшие туда из Севастополя, преследовались неприятельской авиацией гораздо активнее, чем те, которые возвращались обратно.
В первую очередь вывозилась из Одессы 157-я стрелковая дивизия полковника Д. И. Томилова - лучше других укомплектованная, наиболее боеспособная и, значит, особенно нужная в Крыму. Ее эвакуацию с одесского плацдарма, начавшуюся уже в ночь на 2 октября, враг, по-видимому, совершенно не заметил (это подтвердили потом и трофейные оперативные карты штаба группы армий «Юг»).
Не подлежало, однако, сомнению: чем дальше, тем труднее будет скрывать от противника как сам процесс эвакуации, так и постепенный отвод войск с одесских рубежей, где продолжались упорные бои. Всего требовалось вывезти более 85 тысяч бойцов и командиров и много техники. Перевозку такой массы войск наш флот не производил еще никогда. Мы старались, применительно к своим условиям, извлечь уроки из тяжелого опыта недавней морской эвакуации Таллина. От повторения допущенных там ошибок предостерегала депеша из наркомата, специально им посвященная.
Вице- адмирал Г. И. Левченко, прибывший в Одессу в ночь на 1 октября, оставался там несколько дней, решая с командованием ООР практические вопросы эвакуации, и это было большой помощью нам. В Одессе находилась группа флотских штабистов, а также группа политработников во главе с начальником политуправления флота дивизионным комиссаром Бондаренко. Их задача состояла прежде всего в том, чтобы помочь руководителям Одесской обороны обеспечить высокую организованность при крупномасштабных перебросках войск и максимально возможную их скрытность, строгий порядок в порту, исключить какие-либо проявления паники в городе.