Когда мы, сделав в Балаклаве все намеченное, поехали обратно, я предложил завернуть к изолированно стоявшему в стороне, на береговой скале, старому, времен Крымской войны, форту, где однажды уже был с месяц назад. Там шли тогда инженерные работы, и нам захотелось посмотреть, как используется довольно выгодно расположенное старое укрепление. К тому же из форта должен был просматриваться обширный участок переднего края. Форт, по данным штаба сектора, занимало небольшое подразделение НКВД.
Ехали мы на эмке - в начале войны у нас еще не было открытых машин типа газика, гораздо более удобных, позволяющих, если нужно, быстро выскочить при бомбежке или артобстреле. У шлагбаума, перекрывавшего дорогу к форту, узнали от вызванного часовым караульного начальника, что утром туда проследовал взвод бойцов - на смену другим, но оттуда, со скалы, никто не спускался. Это насторожило нас, особенно Гавриила Васильевича Жукова. Он сказал, что надо все проверить, прежде чем туда соваться. На том и порешили, тем более что дело было к вечеру.
А вскоре я, сидя рядом с водителем, заметил, как на дороге, опережая нашу машину метров на тридцать - сорок, возникают невысокие всплески пыли, какие бывают при разрывах мин. Жуков обернулся и увидел такие же пылевые фонтанчики сзади. Получалось, что мы находимся под минометным обстрелом и уже попали в вилку. Шофер резко повернул влево, уводя машину с дороги по откосу. Заехав за бугор, мы выскочили из эмки и сразу обнаружили на ней следы от мелких осколков.
На находившейся вблизи запасной огневой точке (у дороги Севастополь - Балаклава стояли кое-где орудия на случай прорыва противника) уже объявили тревогу. Бойцы орудийного расчета выбежали из придорожного домика, где, должно быть, ужинали. И вовремя выбежали: тут же мина угодила в их домик, и, кажется, не одна. Упустив нашу машину, минометчики накрыли другую цель.
Но откуда стреляли? Очевидно, из старого форта - больше вроде как неоткуда. Однако этому еще не хотелось верить. Как проникли туда враги, если к укреплению, расположенному на отвесной скале, ведет единственная, охраняемая специальным постом, дорога? Или кто-то провел их неизвестной нам тропинкой?… Но как могло случиться, что [165] о захвате старого укрепления, если он произошел, не знали в штабе сектора? Объяснение приходило в голову только одно: возможно, там все погибли, и сообщить стало некому…
Рассказ о том, что же все-таки случилось, получился бы слишком длинным. Да и не все удалось тогда выяснить. Позже я прочитал сочинение некоего полковника Ягги «Севастополь, 1941-1942», опубликованное в журнале «Альгемайне швейцершил милитерцайтшрифт», издающемся на немецком языке в Швейцарии (№ 7-9 за 1966 год).
«Продвижение 72-й пехотной дивизии к Севастополю, - писал автор, говоря о боевых действиях в ноябре, - закончилось захватом форта Балаклавы 105-м пехотным полком…» Далее рассказывается, как «удачливый 2-й батальон» незаметно, через узкое, заросшее кустарником ущелье подобрался к передовой траншее форта. «Ошеломленные в первый момент русские, - говорится в статье, - быстро сориентировались и оказали немецкому батальону жесткое сопротивление. Все же немцы достигли входов в оба каземата и окружили их. Так как русские не согласились покинуть их добровольно, казематы были взорваны. Используя ручные гранаты, батальон брал окоп за окопом, бункер за бункером…»
Из дальнейшего описания видно, что «удачливый 2-й батальон» гитлеровцев не смог полностью овладеть старым укреплением, обороняемым горсткой советских бойцов. Потребовались подкрепления из двух других батальонов и инженерной роты, и штурмом форта руководил уже сам командир полка. Причем после четырех часов штурма защитники форта еще предприняли вылазку-контратаку.
Честь им и слава! Автор статьи, явно стремившийся показать лишь умелость и настойчивость гитлеровцев, вынужденно засвидетельствовал, с каким мужеством и упорством вели в полном окружении неравный бой советские воины, оказавшиеся без связи с командованием, не имевшие возможности вызвать подмогу. Они не ждали появления врага у старого укрепления, но геройски сражались до конца.
Захватив старый форт, враг смог обстреливать не только участок дороги, по которой мы тогда ехали, но и балаклавские набережные. Однако овладеть Балаклавой это ему не помогло.
* * *
Положение на правом фланге оставалось тяжелым еще несколько дней. Стремясь пробиться на дорогу Балаклава - Севастополь, противник ввел в бои вторые эшелоны 72-й [166] пехотной дивизии и новые группы танков. Исчерпав все другие резервы, нам пришлось перебросить сюда на машинах из четвертого сектора один полк 95-й дивизии - 161-й стрелковый полковника А. Г. Капитохина.
Севернее, в основном в полосе второго сектора, наступала 50-я немецкая пехотная дивизия, тоже кадровая, тоже прошедшая по Франции, а потом по Польше. Она же частью сил атаковала в долине Кара-Коба.
Иногда бои продолжались и ночью, чего до тех пор под Севастополем не бывало. Был момент, когда южнее Кадыковки (это в первом секторе) враг двинул на прорыв фронта около 35 танков компактной группой. Но быстро сосредоточенный на них огонь всех видов артиллерии сорвал эту опасную атаку.
Не везде удалось удержаться на первоначальных позициях, местами наши части были потеснены. Однако с 18 ноября стало чувствоваться, и чем дальше, тем сильнее, что наступающий противник выдыхается. Все большие результаты давали наши контратаки.
21 ноября гитлеровцы предприняли еще одну попытку прорвать оборону севастопольцев. Вновь возобновились атаки на высотах за Балаклавой, а самый сильный удар наносился у стыка первого и второго секторов. После тяжелого боя, доходившего до рукопашных схваток (в нем пал смертью храбрых военком полка батальонный комиссар В. Ф. Рогачев, возглавивший штыковую контратаку), враг занял селение Камары - важную составную часть Чоргуньского опорного пункта на нашем передовом рубеже.
Это была тревожная новость, и мы с контр-адмиралом Г. В. Жуковым немедленно выехали во второй сектор - Камары находились в его полосе. Мы не собирались подменять командарма И. Е. Петрова в управлении сухопутными войсками, но надо было знать, сознают ли в секторе, что с потерей этого селения мириться нельзя и что вернуть его нужно как можно быстрее, не дав гитлеровцам там закрепиться.
Комендант сектора полковник И. А. Ласкин и военком полковой комиссар П. Е. Солонцов уже имели приказ командарма восстановить положение не позже следующего дня. Выбор времени для контратаки в пределах этого срока был за ними. После разговора с нами и совместной оценки обстановки Ласкин решил выполнить задачу ночью.
Поздним вечером, на исходе суток, 514-й стрелковый полк, который повел в контратаку его военком батальонный комиссар О. А. Караев, при поддержке соседа - 161-го [167] стрелкового отбросил противника назад, и Камары вновь перешли в наши руки.
Этим, собственно, и завершилось отражение ноябрьского штурма. Манштейн прекратил его, видимо поняв наконец, что быстро овладеть Севастополем не может и что четырех дивизий и двух бригад, участвовавших в наступлении 11-21 ноября, для этого недостаточно. Местами гитлеровцы продвинулись на 1-4 километра в пределах полосы передового оборонительного рубежа, нигде не прорвав главного, но и это обошлось им дорого. По нашим подсчетам, враг потерял под Севастополем уже около 15 тысяч солдат, полторы сотни танков, 130 самолетов, немало орудий и другой техники.
С утра 22 ноября войска СОР на ряде участков начали контратаки с целью возвращения утраченных за последние дни позиций. Ставилась, в частности, задача восстановить положение в районах Дуванкоя, Черкез-Кермена, хутора Мекензия. Однако противник сопротивлялся упорно, и результаты этих контратак были в общем невелики. Думается, в значительной мере потому, что приходилось слишком экономно расходовать снаряды.