Городской комитет обороны, ведавший всем этим, сразу уделил большое внимание организации быта в убежищах. Там создавалась система самоуправления, подбирались авторитетные общественные коменданты и парторги, действовала внутренняя дежурная служба, работали медпункты и красные уголки. И почти все живущие в подземельях несли определенные обязанности в группах самозащиты, командах МПВО, санитарных дружинах.
У городских руководителей хватало и других забот. При массированных налетах фашистской авиации, которыми сопровождался ноябрьский штурм, вышел из строя хлебозавод, был поврежден ряд участков водопровода, из-за обрывов проводов и завалов на улицах остановился трамвай - единственный тогда в Севастополе общественный транспорт. Город едва не остался без электроэнергии, когда снаряд попал в котельное отделение СевГРЭС-1, но взрыв котла предотвратил, рискуя жизнью, сменный мастер коммунист Г. Ф. Красненко. [179]
Немедленно пустить трамвай было невозможно (он снова начал ходить недели через три). А вот возобновить выпечку хлеба, который доставлялся из города и в войска, требовалось в самый кратчайший срок. И городской комитет обороны обеспечил это.
Запасливые флотские хозяйственники завезли в Севастополь много пшеницы, нередко выхватывая ее из-под носа у врага. Однако мука оказалась на исходе - мельницы город не имел. И ее решили оборудовать в здании одной из школ, пустовавшем после того, как занятия были прерваны из-за сильных бомбежек. Мельницу ввели в действие очень быстро.
А что касается школ, то в Севастополе не захотели долго мириться с вынужденным перерывом в их работе. Для девяти школ были подготовлены подземные помещения, и уже в декабре ребята приступили к учебе.
Обживая старые штольни, прокладывали и новые (в этом участвовали, помогая городу, флотские и армейские инженерные подразделения). Было рассмотрено и одобрено предложение оборудовать подземный кинотеатр - какой же город без кино! Кинотеатр, где зрителей не могла потревожить никакая бомбежка, открылся некоторое время спустя в штольне с выходом на улицу Карла Маркса и стал весьма популярным в осадном Севастополе. Тянуло в него и бойцов, которым выпадал случай побывать в городе.
Все больше задач вставало перед городской партийной организацией, а ряды ее между тем редели. Уже тысячи севастопольских коммунистов и комсомольцев находились в рядах армии, в морской пехоте. Но в самые трудные дни ноября из города была направлена в войска СОР новая группа испытанных партийцев, большая часть которых стала политруками подразделений. Горком партии сократил собственный аппарат, являвшийся и аппаратом городского комитета обороны, до 9 человек, не считая технических работников. По 5-6 человек осталось в каждом из трех райкомов. А это были боевые штабы городских районов - Центрального, Корабельного и Северного, работавшие ничуть не менее напряженно, чем штабы в войсках, и лишь немного дальше от переднего края. Районные комитеты партии возглавляли П. А. Кролевецкий, М. И. Воронин и В. Т. Лопачук, и первые двое пали в дальнейших боях за город.
Городских руководителей, если они не находились на предприятиях или оборонных объектах, можно было застать на их КП в любое время дня и ночи. Теперь, пожалуй, уже нелегко представить, как Севастопольский горком и райкомы [180] ВКП(б) справлялись со всем, что требовалось безотлагательно решать и делать. Между тем объяснение этому простое: справляться помогала величайшая, поистине самоотверженная активность коммунистов, на которую опирались партийные комитеты.
Кто- то в горкоме однажды сказал, что в условиях осады, по существу, все члены и кандидаты в члены партии, оставшиеся в городе, стали партийным активом. Ощущал это и Военный совет флота. Парторганизация Севастополя численно сократилась, но сил у нее не убывало. Наш городской тыл, сплачиваемый ею, был безупречно крепок, и его помощь фронту обороны все возрастала.
На что способен осажденный Севастополь, показывали организованность и быстрота, с какими выполнялось решение о создании подземных оборонных предприятий, особенно спецкомбината № 1. Он был пущен в действие в прямом смысле слова с ходу, как вводится в бой воинское подкрепление на трудном участке фронта.
Портовые буксиры еще продолжали переводить баржи, груженные механизмами, металлом, готовыми деталями, от причалов Морзавода в Южной бухте в дальний край Северной (для этого старались использовать паузы между частыми воздушными налетами), в подземельях Ново-Троицкой балки еще монтировалась вентиляционная техника, а станки, доставленные туда немного раньше, уже заработали. 17 ноября, в разгар боев, спецкомбинат № 1 отправил защитникам города свою первую продукцию - партию ручных гранат. К зарядке их взрывчатым веществом временно подключили флотский арсенал в Сухарной балке, на противоположном берегу бухты, так как предназначенный для этого цех комбината еще не был готов.
За гранатами, которые стали изготовляться трех типов, последовали 50-миллиметровые, а затем и 82-миллиметровые минометы и мины к ним, противотанковые и противопехотные мины, мелкие авиабомбы. Выпуск всего этого быстро увеличивался. В других цехах осваивали ремонт различной, боевой техники от автоматов до танков.
Потом, в дни особенно напряженных боев, не раз бывало, что у штольни в Ново-Троицкой балке стояли наготове машины, чтобы немедленно увезти очередную партию боеприпасов - так нуждались в продукции комбината войска. Без этого подземного завода, работавшего на местных ресурсах (где только не раздобывали пригодный для его изделий металл!) и давшего фронту сотни тысяч гранат и мин, тысячи [181] минометов и многое другое, просто трудно представить Севастопольскую оборону.
Невозможно перечислить всех, чьими усилиями вводилось в строй уникальное предприятие и обеспечивалась его работа. Скажу лишь, что очень большую роль сыграл тут организаторский талант таких руководителей, как секретарь горкома партий по промышленности А. А. Сарина, заведующий промышленным отделом горкома А. А. Петросян, директор Морзавода М. Н. Сургучев (отбывший потом на Кавказ, куда была эвакуирована большая часть его «хозяйства»), начальник севастопольского филиала Морзавода Н. К. Костенко. Весьма причастны были к этому и флотские хозяйственники - без них такие дела в Севастополе не делались.
Вскоре после пуска первого начал действовать и второй спецкомбинат, созданный в Инкермане (там же, в просторных пещерах, образовавшихся при заготовке Инкерманского камня, из которого были построены лучшие здания довоенного Севастополя, развертывался огромный подземный госпиталь). Спецкомбинат № 2 стал поставлять воинским частям очень понадобившиеся в ту суровую зиму телогрейки, ватные брюки, шапки, маскхалаты, белье, сапоги.
Когда оба комбината полностью развернулись, в их коллективах насчитывалось около четырех тысяч человек. В подземельях хватило места и для рабочих общежитий (в Инкерманских штольнях были и семейные комнаты, разделенные фанерными перегородками), для столовых, бани и парикмахерской, красных уголков. При спецкомбинате № 2, где работали в основном женщины (директором сюда назначили Л. К. Боброву, руководившую раньше швейной фабрикой), открыли ясли, детский сад, а потом и школу. Словом, возникли целые подземные городки.
Мне приходилось бывать в них и тогда, когда подземелья еще только обживались и в них тяжело было дышать от недостатка свежего воздуха, и потом, когда наладились производственный процесс и быт.
Вспоминается, как однажды зимой, где-то в начале 1942 года, мы с корреспондентом «Красного черноморца», обходя жилую часть спецкомбината № 2, задержались в помещении с маленькими кроватками. Пожилая женщина, няня детских яслей, держала на руках крохотного ребенка. Она рассказала, что это девочка, родившаяся уже тут, под землей. Затем мы прошли в подземную школу. В ней было тесновато, занятия проводились в две смены. Успеваемость, как отмечали педагоги, оставалась достаточно высокой. [182]