Манштейн рассчитывал расчленить войска СОР, а где удастся - окружить, с тем чтобы уничтожить их по частям. А прорыв к Северной бухте мог лишить Севастополь поддержки с моря, полностью изолировать.
Наши войска, не знавшие, когда противник начнет наступать, но готовые к отпору, держались стойко. Отлично работала артиллерия. На большинстве участков первые вражеские атаки отбивались успешно. Однако гитлеровцы имели большой перевес в силах, и постепенно это давало себя знать.
Через несколько часов в третьем секторе были оттеснены к Камышловскому оврагу один из полков Чапаевской дивизии и 2-й Перекопский. В четвертом секторе к исходу дня отошли на полкилометра, ослабленные потерями, батальоны 8-й бригады морской пехоты. В результате оказался в трудном положении их сосед - 241-й стрелковый полк 95-й дивизии: он удерживал свой рубеж, но находился под угрозой окружения.
Командарм И. Е. Петров поставил перед комендантами обоих секторов задачу вернуть прежние позиции. В четвертый сектор, в полосе которого разгорелись наиболее ожесточенные бои, он передал из своего резерва один стрелковый полк 388-й дивизии и 40-ю кавдивизию. В последней было меньше бойцов, чем в стрелковом полку, - всего 1200 человек. Но конники полковника Ф. Ф. Кудюрова и полкового комиссара И. И. Карповича, к тому времени окончательно спешенные, уже показали, что на них можно положиться. Этих бывалых воинов отличали какая-то особенная боевая [186] лихость, истинная неустрашимость, так ярко проявившиеся в ноябрьских боях под Балаклавой.
Уточнив к полуночи положение на всех участках обороны и определив вместе с генерал-майором И. Е. Петровым боевые задачи на завтра, мы с Гавриилом Васильевичем Жуковым долго обдумывали донесение об итогах дня, которое должны были послать в Ставку, наркому ВМФ и командующему флотом на Кавказ.
Как мы знали, подготовка к большому десанту была в основном закончена и, может быть, там, на Кавказе, ждали лишь подходящей погоды (декабрь выдался суровый, на море то и дело штормило). Если поставить вопрос о помощи Севастополю слишком остро, не приведет ли это к отсрочке десанта?… Но и не просить помощи было нельзя: за первый день наступления гитлеровцы продвинулись в направлении Северной бухты на километр-полтора, а в масштабах нашего плацдарма это значило немало. Притом в Севастополе совсем не осталось артиллерийских кораблей - весь отряд поддержки ушел в Новороссийск для участия в десантной операции.
Решили просить прежде всего подкрепление для войск - четыре тысячи бойцов единовременно и по четыре маршевых роты каждый день на восполнение потерь. И напомнили, что нуждаемся в боеприпасах, расход которых резко возрос, в поддержке корабельной артиллерией. Действия противника мы оценивали как наступление с решительными целями.
Ответа Ф. С. Октябрьского ждали почти всю ночь, понимая, что он, очевидно, связывается с Москвой. Командующий флотом сообщил, что выслать корабли немедленно не может из-за готовящейся операции. В телеграмме, подписанной Ф. С. Октябрьским и членом Военного совета флота И. И. Азаровым, далее говорилось: «Тов. Сталин еще раз приказал ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, никогда Севастополь не сдавать. Нажмите. Не разрешайте ни шагу отходить назад. Силы имеете, большая помощь идет…»{21}
«Большая помощь» означало - будущий десант на востоке Крыма.
Ночью шла подготовка контратак для возвращения утраченных позиций. Но противник упредил их, возобновив наступление в очень ранний час. И, как вскоре почувствовалось, успел подтянуть подкрепления. Чтобы отражать атаки, потребовалось активнее использовать артиллерию - и полевую, [187] и береговую. На то, что сможем поднять в воздух авиацию (накануне она оказала существенную поддержку стрелковым частям), надежды сперва не было - небо потемнело от нависших низких туч.
Однако наши летчики все же сумели помочь пехоте там, где враг особенно нажимал. Пикировать на цели, как обычно, бомбардировщики Пе-2 не могли. Но командир звена старший лейтенант И. Е. Корзунов (отличившийся вместе с Александром Цурцумия еще при июльских налетах на Плоешти, будущий Герой Советского Союза, а с августа 1944 года - командир авиационной дивизии) провел свою машину низко под облаками, рассмотрел, где накапливаются фашистские войска для атаки, и затем проштурмовал их, вынырнув из облаков. За Корзуновьтм повторили это экипажи капитанов Андрея Николаева и Дмитрия Лебедева. Вражеская атака на том участке была сорвана. А когда противник, приведя в порядок и пополнив попавшие под удар подразделения, попытался организовать атаку заново, те же три экипажа - причем при еще более низкой облачности - опять провели штурмовку. Пехотинцы, наблюдавшие ее из окопов, в восторге подбрасывали вверх шапки и бескозырки. Летчики обеспечивали им передышку, очень нужную, чтобы собраться с силами.
Самолеты были направлены сюда и в третий раз. А затем в четвертый, в пятый… Три экипажа Пе-2 подавляли активность противника до тех пор, пока не была подготовлена наша контратака.
В приветствии, посланном летчикам Военным советом, говорилось: «Звено Корзунова, сделав семь вылетов, решило задачу боевой эскадрильи и сорвало готовившийся прорыв».
В тот же, нелетный по обычным понятиям, день (немецкая авиация в воздухе не появлялась) и тоже на направлении главного вражеского удара, близ хутора Мекензия, задержала продвижение гитлеровцев группа штурмовиков Ил-2, возглавляемая старшим лейтенантом М. Е. Ефимовым (очень известным впоследствии на флоте летчиком, также ставшим Героем Советского Союза).
Вечером, когда подводились итоги второго дня отражения штурма, мы могли констатировать, что противник понес уже значительные потери. На востоке и юго-востоке, где его натиск тоже был сильным, хотя там наносился не главный удар, врагу пока не удалось вклиниться в нашу оборону. Но на севере и северо-востоке, на сравнительно узких участках фронта, наш передний край сдвинулся назад еще на 500-700 метров. [188]
Ни на минуту не забывая о готовящемся на Кавказе десанте, стараясь как можно сдержаннее оценивать севастопольскую обстановку, мы с Г. В. Жуковым телеграфировали А. М. Василевскому, Н. Г. Кузнецову и Ф. С. Октябрьскому:
«В результате непрерывных боев 17 и 18 декабря потери личного состава имеем около 3500 человек{22}. Исключительно большие потери несем от танков противника. Утром 19 декабря ожидается продолжение наступления немцев. Ускорьте присылку пополнения людьми, боезапасом по данным заявкам»{23}.
Весь наш резерв уже находился на переднем крае. Из-за недостатка сил пришлось пока отказаться от контратак для восстановления утраченных позиций. До получения подкреплений комендантам секторов разрешалось проводить контратаки лишь там, где это необходимо для предотвращения прорывов нашей обороны. Принимались экстренные меры, чтобы сколотить хотя бы небольшой новый резерв за счет тылов, вспомогательных частей и ресурсов города.
А нажим врага не ослабевал, и 19 декабря держаться стало еще труднее, особенно в четвертом секторе. Противнику удалось прорваться на фланге 8-й бригады морпехоты (по числу бойцов соответствовавшей теперь двум батальонам). Бригаду выручил сосед - 90-й стрелковый полк 95-й дивизии, командир которого майор Т. Д. Белюга сам возглавил контратаку, был в ней ранен, но остался в строю. На исходе дня обстановка вынудила отвести 8-ю бригаду во избежание ее окружения на новый рубеж. Для выравнивания фронта в четвертом и третьем секторах немного отводились и другие части. Положение еще более осложняла обнаружившаяся неподготовленность ряда подразделений необстрелянной 388-й дивизии к таким боевым испытаниям, какие выпали войскам СОР в эти дни.
Во втором секторе к вечеру оказалась занятой гитлеровцами гора Гасфорта с Итальянским кладбищем времен Крымской войны, переходившая в течение дня из рук в руки. В оборонявшейся здесь 7-й бригаде морпехоты был ранен ее командир полковник Е. И. Жидилов. Когда выяснилось, что ранение не тяжелое, сразу же решили: пока комбриг в госпитале, бригадой будет командовать ее комиссар Н. Е. Ехлаков. [189]