Много лет спустя я прочел в мемуарах Манштейна:
«…Командование армии приняло решение, даже после высадки десанта у Феодосии (советские войска высадились там в ночь на 29 декабря. - Н. К.), все же идти на увеличивавшийся с каждым часом риск отсрочки высвобождения войск из-под Севастополя. Поэтому вначале был только отдан приказ прекратить наступление 30-го армейского корпуса, а 170-я пехотная дивизия была направлена на находившийся под угрозой Керченский полуостров. На северном же участке фронта - по согласованию с командиром 54-го армейского корпуса и командирами дивизий - должна была быть предпринята еще одна, последняя попытка прорыва к бухте Северной»{28}.
На рассвете 28 декабря, упредив готовившиеся активные действия наших войск (бригаде Потапова ставилась вадача восстановить положение у станции Мекензиевы Горы, где враг потеснил нас два дня назад), гитлеровцы открыли сильнейший огонь по всему фронту четвертого сектора. Артподготовка длилась целых полтора часа, и в ней участвовала [207] впервые обнаружившая себя немецкая реактивная батарея.
В результате последовавших затем атак фашистской пехоты и танков положение на северном направлении серьезно осложнилось. У станции Мекензиевы Горы, где шли особенно упорные бои, враг прорвался на стыке двух полков 345-й дивизии. Ее же силами он был остановлен, но после этого линия фронта, прошедшая через платформу станции, еще более приблизилась к бухте, и между нею и бухтой уже не оставалось подготовленных оборонительных рубежей. А небольшое продвижение противника на левом фланге, у моря, создало угрозу окружения 30-й береговой батареи. Она перешла на стрельбу шрапнелью, а часть личного состава заняла перед орудийными башнями полевую оборону.
Для прикрытия 30-й батареи на левый фланг была спешно переброшена сведенная в два неполных батальона 8-я бригада морской пехоты (которую мы за двадцать часов до этого отвели в резерв, надеясь доукомплектовать). Вновь находились на переднем крае и подразделения кавдивизии, которой после гибели Ф. Ф. Кудюрова командовал подполковник В. Н. Затылкин, - обстановка опять заставляла вводить в бой все резервы.
Подведя итоги тревожного дня, командование СОР пришло к выводу, что необходимо во что бы то ни стало восстановить положение, существовавшее сутки назад, вернуть станцию Мекензиевы Горы, фактически потерянную нами, что ослабило бы угрозу прорыва противника к Северной бухте и к Инкерману. На утро 29 декабря была назначена контратака 345-й дивизии и 79-й бригады, которые оставались наиболее боеспособными.
В час ночи на 29 декабря в Южную бухту вошел вызванный Военным советом линкор. Флагманский корабль флота имел раньше постоянную, всем известную якорную стоянку в более просторной Северной бухте. Сейчас командир линкора капитан 1 ранга Ф. И. Кравченко получил указание поставить корабль на бочки, приготовленные для него вблизи Холодильника, почти напротив штольни ФКП. Эту позицию линкор занял без помех, по-видимому не обнаруженный противником.
Еще один крупный корабль, следовавший из кавказских баз, - крейсер «Молотов», впервые использованный для поддержки войск СОГ (командовал им капитан 1 ранга 10. К. Зиновьев), смог подойти к Севастополю лишь на исходе ночи, когда уже рассветало. Принятый к Угольному причалу в Северной бухте, крейсер и швартовался, и разгружался [208] под артобстрелом, правда, не прицельным. Прямых попаданий он избежал, однако получил множество осколочных пробоин в палубных надстройках, потерял двух краснофлотцев, имел на борту немало раненых. Но в это же время, еще не разгрузившись, вел огонь и сам крейсер, сорвав утреннюю атаку противника на напряженном участке фронта.
На крейсере прибыло пятнадцать вагонов боеприпасов для полевой артиллерии. Корабли доставили также первые батальоны только что выделенной Севастопольскому оборонительному району 386-й стрелковой дивизии и несколько маршевых рот.
Маршевое пополнение начинало поступать не совсем обычное. Об обороне Севастополя много писали в газетах, за ней следила вся страна, и командование Северо-Кавказского военного округа стало при участии партийных и комсомольских организаций Краснодарского края отбирать добровольцев на защиту города русской морской славы. Недостатка в них, как видно, не было. Развернулась такая работа и в соседнем Орджоникидзевском (ныне - Ставропольский) крае.
На артиллерию пришедших кораблей в тот раз возлагались особенно большие надежды. Крейсер в течение дня провел двенадцать стрельб главным калибром и еще три зенитным - не по самолетам, а тоже по наземным фашистским войскам. В восемь часов утра могучие орудия линкора ударили по долине Бельбека, где появились вражеские танки и сосредоточивалась для атак пехота. До вечера «Парижская коммуна» открывала огонь пятнадцать раз. В долине Бельбека корпосты занесли на счет линкора тринадцать уничтоженных танков, восемь тяжелых орудий, и это была лишь часть урона, нанесенного врагу его залпами.
Обнаружив утром линкор, гитлеровцы попытались атаковать его с воздуха. Но к Южной бухте была подтянута группа зенитных батарей, и они не подпускали бомбардировщиков к цели. Накануне прояснилось, и фашистская авиация проявляла прямо отчаянную активность, какой не наблюдалось давно. А теперь небо опять заволокло низкими облаками, мешавшими массированным налетам.
По стоянке линкора открыла было огонь немецкая дальнобойная батарея, однако продолжалось это недолго. Получив от армейских корректировщиков ее координаты, артиллеристы «Парижской коммуны» несколькими залпами разнесли батарею. Управлял огнем корабля капитан-лейтенант М. М. Баканов. Это произошло около полудня, и больше ни [209] одна батарея противника до конца дня не решалась обстреливать бухты или город.
Ночью линкор, приняв на борт больше тысячи раненых, ушел в Новороссийск. Слишком долго держать его в Севастополе, в нескольких километрах от линии фронта, было бы чрезмерным риском. К тому же линкор мог понадобиться для поддержки с моря десантных войск, наступавших от Феодосии.
Крейсер мы оставили еще на сутки. Огонь двух тяжелых кораблей и сопровождавших их эсминцев очень помог защитникам Севастополя. «29 декабря решающее влияние оказал линкор», - отмечалось в одном из наших донесений старшим начальникам. По докладам с наблюдательных постов некоторые залпы линкора сметали целые подразделения фашистской пехоты. Немало значила и поддержка моральная - сам грохот линкоровских орудий, само присутствие могучего корабля в Южной бухте, на виду у всего города, поднимали у севастопольцев дух.
И 29 декабря, и 30-го на ближних подступах к городу продолжались ожесточенные бои. На ряде участков они были встречными, особенно 29-го: противник пытался развить успех там, где смог продвинуться на несколько сот метров накануне, а наши части настойчиво контратаковали, добиваясь возвращения утраченных позиций. Геройски дрались подразделения потаповской бригады и многонациональной 345-й дивизии, в рядах которой вместе с русскими бойцами сражались сыны почти всех народов Кавказа.
Станция Мекензиевы Горы переходила из рук в руки. Вечером 29 декабря она осталась у врага, а на следующий день борьба за нее разгорелась с новой силой. По-прежнему находилась в опасности 30-я береговая батарея. Подразделения гитлеровцев с двумя танками прорвались в городок артиллеристов и были выбиты оттуда лишь с помощью вызванной на штурмовку авиации. Взятые здесь пленные оказались саперами, посланными, чтобы взорвать батарею.
Мы знали о полном успехе десантной операции на востоке Крыма, о том, что войска 44-й и 51-й армий, освободив Феодосию и Керчь, продвигаются дальше. Корабли высаживали части второго эшелона, на Керченском полуострове шло наращивание сил. И наступление их облегчалось стойкостью гарнизона СОР, у рубежей которого все еще находились основные силы 11-й немецкой армии. Было понятно: продолжавшиеся атаки под Севастополем - последние попытки упрямого врага сломить наше сопротивление, и вот-вот им должен прийти конец. Но гитлеровцы еще могли захватить [210] высоты, господствовавшие над бухтами, создав критическое для города положение. Штурм, длившийся две недели, еще не был отбит.