Командующего флотилией контр-адмирала С. Г. Горшкова я в Приморско-Ахтарской не застал: он находился в штабе Южного фронта, согласовывая планы ближайших боевых действий. Как сложится на Азовском море новая летняя кампания, было пока неясно, это зависело прежде всего от положения в Крыму. В любом случае пора было думать об организации партийно-политической работы, связанной с обеспечением приближавшихся боевых походов кораблей. Я предложил военкому флотилии полковому комиссару С. С. Прокофьеву вместе послушать, какие на этот счет соображения и планы у начальника политотдела батальонного комиссара В. А. Лизарского, как учитывается прошлогодний опыт, особенно - приобретенный в Керченско-Феодосийской операции. Доклад начальника политотдела подробно обсудили, разговор получился полезный.
Корабли, на которых побывал, были в основном готовы к плаваниям, ремонт механизмов заканчивался. Радовало боевое, уверенное настроение экипажей. Азовцы уже убедились, что и на этих не грозных на вид судах, еще недавно бороздивших спокойное внутреннее море с мирными грузами или ловивших на нем рыбу, можно успешно воевать.
* * *
Из Тамани, где меня встретил командир Керченской военно-морской базы контр-адмирал А. С. Фролов (перед назначением сюда он в сентябре - ноябре 1941 года командовал Дунайской флотилией), идем на катере к крымскому берегу. Керчь трудно узнать - так много тут разрушено. Я впервые вижу город, побывавший в руках врага, и зрелище это страшное. А сколько его жителей погибло, замучено за сорок дней фашистской оккупации!… Хозяйка уцелевшего домика под горой Митридат, где меня устроили на ночлег, рассказывала о пережитом, о рве за городом, заполненном телами тысяч расстрелянных керчан.
Выбитые из Керчи гитлеровцы изо дня в день бомбили ее с воздуха. Особенно частым налетам подвергался порт. Но, несмотря на все разрушения, он действовал, и обработка прибывающих судов все ускорялась. Увидев, в каком состоянии находится портовое хозяйство, я еще лучше понял, как [250] много значило освоить перевозку тяжеловесной техники, в том числе танков и самоходных орудий, на палубах небольших, но остойчивых судов, разгрузка которых обходилась без сложных средств механизации.
В штаб Крымского фронта, размещавшийся в селении Ленинское, я отправился, убежденный, что для выполнения. заданий по морским перевозкам делается сейчас все возможное. Впрочем, доказывать это кому-либо не понадобилось.
За километр или полтора до Ленинского мне предложили остановить машину и следовать далее пешком. Начальник контрольно-пропускного пункта доложил, что таков порядок, установленный товарищем Мехлисом. С этого момента я то и дело слышал ссылки на его решения, приказы, указания.
Член Военного совета фронта дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин, встретивший по-товарищески тепло, признался в откровенной беседе, что завидует Военному совету Черноморского флота, имеющему, насколько ему известно, большие возможности самостоятельно вырабатывать и принимать решения без постоянной опеки над собой. Тут, по его словам, дело обстояло иначе. Армейский комиссар 1 ранга Л. 3. Мехлис, прибывший на Крымский фронт в качестве представителя Ставки, во многом помог командующему и Военному совету, однако постепенно стал подменять их, решая все сам.
Что это, кажется, действительно так, подтвердила последовавшая затем встреча с командующим фронтом генерал-лейтенантом Д. Т. Козловым. Как-то незаинтересованно, будто мало его касающееся, выслушал он сообщение о положении СОР, о ходе морских перевозок, о том, какая помощь нужна Севастополю. А потом прямо сказал, что по вопросам, которые я ставил, следует обратиться к товарищу Мехлису.
Вечером армейский комиссар пригласил меня вместе с Шаманиным. Здороваясь, Мехлис спросил, как я доехал и где оставил машину. Последнему он придавал большое значение. Мне было объяснено, что его приказание оставлять машины за пределами населенного пункта дало много - противник не бомбит Ленинское и, следовательно, не знает, что тут штаб фронта (как показали дальнейшие события, немцы, к сожалению, это знали).
Мой доклад о севастопольских делах, об огневой поддержке фронта кораблями, о положении с перевозками Л. З. Мехлис слушал очень внимательно. Он детально интересовался работой командования Приморской армии и сообщил, что в нее направляется членом Военного совета опытный [251] кадровый политработник дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов, а бригадный комиссар М. Г. Кузнецов останется в армии членом Военного совета, ведающим вопросами армейского тыла.
Ободренный вниманием к севастопольцам, я изложил нужды СОР (мы с Ф. С. Октябрьским тщательно продумали, какой конкретно помощи следует просить, чтобы получить самое необходимое). Почти все просьбы, касавшиеся войсковых подкреплений, вооружения, поставок боеприпасов, представитель Ставки обещал удовлетворить, тут же поручив дивизионному комиссару Шаманину взять под контроль исполнение.
Не был решен лишь вопрос о танках - мы просили выделить для СОР 25-30 машин, и я сказал, что они будут очень нужны, когда севастопольцы пойдут на соединение с войсками Крымского фронта. Мехлис спросил, как мы доставим танки в Севастополь, не скрыв опасения, что для этого пришлось бы отвлечь суда, перевозящие танки на Керченский полуостров. Я ответил: перевезем на боевых кораблях, может быть, на линкоре. Почему-то это Мехлису не понравилось. Подумав, он сказал:
- Севастопольцы уже достаточно навоевались. У Крымского фронта хватит сил разгромить врага, и от войск СОР большого боевого напряжения в наступлении не потребуется. А пока держите крепко оборону.
Отвечая на мой вопрос о планах освобождения Крыма, армейский комиссар познакомил с тем, как развернуты войска фронта. Попутно рассказал, как он отклонил предложение командующего и штаба иметь две армии на Ак-Монайских позициях, а третью - в резерве и приказал расположить ее непосредственно за теми двумя. Он показал по карте направление намечаемого удара на Симферополь и на Бахчисарай, где планировалось соединение с частями СОР.
- До скорой встречи в Бахчисарае! - сказал Л. З. Мехлис на прощание.
Скоро я снова был в Новороссийске, где готовился к очередному походу в Севастополь лидер «Ташкент». На нем собрался, идти также контр-адмирал И. Д. Елисеев - командующий вызывал начальника штаба, чтобы обсудить положение на морских коммуникациях и накопившиеся вопросы по кавказским базам.
Командир корабля капитан 3 ранга В. Н. Ерошенко доложил, что на лидер просятся пассажирами два работника наркомпищепрома, имеющие командировки от своего наркомата. Заинтересовало, по какой надобности направляются [252] товарищи в осажденный город. Оказалось, что их командировка связана… с Инкерманским шампанским.
Когда враг подступал к Севастополю, завод, выпускавший шампанское, закрыли. Директор, отбывая на Кавказ, показал флотским хозяйственникам, где хранилось шампанское различных стадий готовности, - используйте, мол, по своему усмотрению, вывезти все равно невозможно. Работники тыла, как положено, оприходовали вино (его было около миллиона бутылок) и стали отпускать в госпитали - для раненых, а также и в части - вместо полагавшейся бойцам и командирам водки. Освобождавшиеся бутылки шли на заправку горючей смесью и становились оружием. В наркомате же, которому принадлежал завод, тем временем дознались, что шампанское, слава богу, фашистам не досталось и в море в критический момент не вылито. Ну а раз так, решили представить счет тому, кто его получил. Пришлось флоту перевести наркомпищепрому довольно крупную сумму. Тогда мы еще не знали, какой драгоценностью сделаются остатки Инкерманского шампанского в страдные дни третьего штурма, как будут утолять им жажду в частях, отрезанных от источников воды.