— Уважаемые пассажиры! До перехода осталось десять минут. Просим вас занять места в нейтрализационных камерах.
— Спасибо за приглашение, товарищ…
— Меня зовут Бенки.
— Прямо так?
— Естественно. Мы же все коллеги теперь.
— Спасибо… Ну, пошли, что ли?
И они загерметизировались в камерах, как и остальные сто тысяч человек на колоссальном лайнере. В микрофонах слышно было взволнованное Галкино дыхание.
— Ну, с нами крестная сила, — сказал Гжесь. — Галка, слышишь?
— Угу… Я волнуюсь ужасно, ребята…
— Ерундень, — солидно сказал Дикки. — Все идет как нельзя лучше, глупая ты женщина. Мы вместе, и мы летим на Терру. Лучше просто быть не может!..
— Галка, — позвал Гжесь тихо. — Ты сейчас дрейфь, а уж после того, как вылезем из камер и пойдем к нам, не дрейфь больше…
В этот момент капитан звездолета нажал кнопку стартера, и двенадцатикилометровый корабль на несколько секунд запылал, словно маленькая звезда.
…Огромный медный диск солнца коснулся иззубренной кромки леса, стёкла диспетчерской просверкивали алыми искрами. Ринальдо сидел и смотрел на солнце. Он не мог больше пить, потому только сидел и смотрел. Глаза слезились.
Беззвучно раздвинулись двери, и голос Чжу-эра сказал:
— Радиограмма на ваше имя, товарищ заместитель председателя комиссии…
— Положите на стол, — ответил Ринальдо, не оборачиваясь. Ему было все равно. Дахр улетел, и теперь на этой планете некого было спасать.
— Есть, — Раздались осторожные шаги, шелест бумаги.
Долг пересилил. Не отрывая глаз от медленно опрокидывающегося за шипастый горизонт светила, Ринальдо спросил:
— Откуда радио?
— Из Координационного центра, прямо от товарища Акимушкина.
— Что там?
— Зашифрована вашим шифром, товарищ, заместитель председателя комиссии…
Чжу-эр выжидательно замер у стола, рука над бланком — наготове. Он знал, что сейчас последует. Он работал с Ринальдо не первый год.
— Дайте, — Ринальдо выставил ладонь у себя над головой, пощелкал пальцами. Чжу-эр вложил в них бланк. — Ага, спасибо, голубчик.
Ринальдо порылся у себя в карманах, вынул дешифратор и наложил прозрачную пластину на пятнистый бланк. Пятна превратились в слова, и от слов этих можно было умирать молча, или с коротким последним криком: «Координационный Центр — Комиссии. При включении нейтринных запалов звездолет взорвался».
Чанаргван метался по кабинету.
— Это диверсия! — крикнул он в очередной раз.
— Кто станет этим заниматься? — устало спросил Ринальдо. Его спина совсем согнулась, руки дрожали.
Акимушкин качнул головой.
— Электроника не могла подвести… — пробормотал он. — Мы охраняли его… так же, как и первый!
— Но не по божественной же воле мы убили здесь сто тысяч человек! — крикнул Чанаргван. От него опять уже пахло спиртом. — Послушайте, вы! Что теперь делать?
Хотелось выть и биться головой об стену. Такого бессилия, такой горечи Ринальдо не знал никогда.
Долгие годы индустрия планеты работала на переселение. Созданы были гиперсветовые средства коммуникации. Построены корабли, они продолжают создаваться, колоссальные махины, способные перевозить до ста тысяч человек и массу полезного груза. Найдена землеподобная планета. И вот теперь, когда вот уже, вот уже спасение, когда казалось — успели, и душа рвалась служить благодарственные молебны… Что это? Откуда такое? Почему, за что?
Ведь гибель…
Ринальдо наощупь сунул руку в карман и вытащил ампулу с лекарством, приложил к тыльной стороне ладони, нажал на донышко. Лекарство с легким зудом пронизало кожу.
Удушье отпустило. Ринальдо осторожно впустил воздух в легкие. Смог увидеть, что Акимушкин с неподдельной тревогой смотрит на него, перегнувшись через стол.
— Позвать врача? — спросил он.
— Нет, нет, — Ринальдо попытался улыбнуться. — Уже все… спасибо, Валя…
— Придумал? — спросил Чанаргван.
Акимушкин резко повернулся, словно его ужалили.
— Как вы смеете так говорить! — крикнул он. — Попридержите язык, председатель! Разве вы не видите, что ему плохо?
— А ему всегда плохо, — отозвался Чанаргван, с ухмылкой подмигивая Ринальдо. — Кто ж за него думать будет — все равно никто.
— Не горячись, Валя, — слабо шевеля языком, попросил Ринальдо. — Так уж у нас с детства повелось, не вдруг менять…
— Я ведь знаю, что он вот-вот придумает, — сказал Чанаргван и вновь направился к бару. — Он голова.
— Может быть, хватит пить? — спросил его Ринальдо.