— Ты чего… — Гжесь повернулся, понял, покраснел и рухнул на песок, успев простонать:
— Подлая измена!
Затем он сделал несколько судорог и замер, распластавшись на прохладной, мягкой поверхности, уткнувшись в нее щекой.
Галка поспешно встала и бросилась к лежащему, приказывая кому-то:
— Воды и корпии! Скорее, он истекает кровью!
— Ему не помогут ваши доморощенные средства, кудесница! — демонически возгласил Дикки. — Моя рука тверда… дух черен, крепок яд! Ваш рыцарь пал навеки, оставляю его умирать у вас на руках, миледи!
— Мой рыцарь!.. — с болью, чуточку завывая, воззвала Галка, рушась на колени возле распростертого тела. Дикки замогильно захохотал, красиво отшвырнул шпагу к стене и бодро взбежал по лестнице, влетел в коттедж, затворив за собой дверь. Пробрался меж танцующих, галдящих друзей к столу, зачерпнул ложку салата, отправил в рот. Я обязательно полечу, думал он, энергично жуя. Сердце его пело, кровь жарко билась в жилах. Обязательно. Среди ста тысяч затеряться одному — плевое дело, пролезу завтра зайцем, мне ли их сторожевую электронику не обмануть, на стартовом поле этом… Плевать я хотел на все. На все, что здесь. Он дожевал, проглотил и, не садясь к столу, зачерпнул еще раз. Вот мама только… На миг он перестал жевать. Ну, ладно. Об этом не будем. Когда там самые трудности пройдут и станет вроде как здесь, я вернусь. Писать ей буду почаще… А, все обойдется, все будет прекрасно, только бы пробраться на корабль! Такое дело делается — не может быть, чтобы без меня его начали! Здесь все пустяки, финтифлюшки, а там — второе Солнце становится человеческим, и я проложу к этому свою руку!.. Скорее бы рассвет. Хотелось немедленно бросить свою монету, орел или решка, пан или пропал, жить или прозябать. Тоже мне, выдумали не пропустить меня из-за каких-то там паршивых кровяных каких-то телец. Ха-ха, только и могу сказать вам в ответ. Гжесь — мальчишка, пусть милуется со своей голенастой, раз делать больше ничего неохота, пусть хвастается, что он-де на два года меня старше, и все время влюбленный, пусть, коли ему хвастаться приятно — все финтифлюшки, только ЭТО — да. Мы станем галактической расой, целую планету сделаем второй Землей бог весть в каких глубинах Галактики — эх ты, Гжесь… Хотя Галка, по правде сказать, девчонка блеск, чего она в него влюбилась? Влюбилась бы в меня. Полечу, полечу… Я вам еще преподнесу сюрприз на корабле, любезные мои ангелочки…
— …Я уже истек кровью. — серьезно сказал Гжесь. когда Галка осторожно перевернула его на спину. В его глазах опять отражались звезды. — Слишком поздно. Галка сердито сморщилась, подумала и сказала:
— Дурацкое дело не хитрое…
Гжесь, яростно вздрогнув, как от пощечины, попытался сесть, но она с неожиданной силой удержала его и вдруг положила его голову к себе на колени. Он замер, перестав даже дышать, впившись затылком в гладкую прохладу ее кожи, в томительно атласное беспамятство.
— Лежите, рыцарь мой, вы еще очень слабы, — сказала Галка чуть напряженным голосом, держа его за плечи. Он медленно поднял руки и накрыл ее ладони своими.
Стало тихо. Дремотно шумел океан.
— Как здорово, что мы вместе летим, — прошептал Гжесь потом и чуть подвигал головой, гладя судорожно стиснутые Галкины ноги.
— Неудобно? — вскинулась Галка, но он сказал с пронзительной, уже болезненной для ее сердца теплотой:
— Да что ты, господи…
Она помолчала, пытаясь выровнять дыхание. Жаркая, туманящая сознание истома поднималась от сладкой тяжести на коленях.
— Удивительно, что нам так повезло… Завтра летим. Было бы ужасно, если бы кого-то не пропустили или распределили на разные рейсы, ведь правда? — произнесла она чуть дрожащим голосом, и это было признанием.
— Я бы один не полетел.
Она улыбнулась и вдруг спросила:
— Ты правда собирался купаться? А он мгновенно ответил:
— Идем вместе.
И она тут же согласилась:
— Идем.
Он не пошевелился.
— Вот я только полежу еще, наберусь сил после такой потери крови… Она беззвучно шевельнула губами, а потом повторила едва слышно:
— Лежи.
Мерцающие глыбы волн сонно, медленно накатывались на плоский берег.
— Говорят, там жилья не будет хватать первое время… Если мне не достанется, приютишь? Хоть на… — у него перехватило горло, — хоть на несколько дней?
Она резко выдернула свои ладони из-под его, и он тут же испуганно вскочил.
— Дурак, — пробормотала она. — Пень бесчувственный… Если уж я впущу, так потом не выпущу, так и заруби на своем римском носу!