* * *
Понять попробуй птичье пенье,
Отбросив шум и суету,
Лишь эти одолев ступени,
Подняться сможешь в высоту.
Не составляй на славу плана,
Сначала ветра суть пойми,
И только помни непрестанно,
Что все у жизни брал взаймы.
Так возвращай долги без спроса,
А чувство долга прочь гони,
Поскольку в творчестве отбросы
Удачам гения сродни.
Бессмысленно не пререкайся
Судьбу не отвести перстом,
Но не пред нею ты склоняйся,
А лишь над начатым листом.
* * *
Улетела песня,
Улетела песня
И уносит радость
Тех, кто пел ее.
Может быть, кому-то,
Кто ее услышит,
Передастся радость
Тех, кто пел ее?
Станет вдвое радость,
Потому что с песней
Радость тех, кто слышит,
Тех, кто пел ее…
* * *
Тексты производи, чтобы процесс
Хотя на миг не мог остановиться,
Чтобы и ты мучительный прогресс
Как некая представил единица.
И не страдай, что недооценен,
Судьбы зигзаги неисповедимы,
И гений современникам смешон
Истории потом необходимый.
Каменьями нас бьют, так пусть за что
Мы сами знаем и гордимся этим,
Для нас одно лишь время решето,
Века — непонукаемые сети.
Но не молчи, так узок этот бег,
Так непонятна горная тропинка,
Ты на краю всегда, и лист, как снег,
И кровь на нем в финале поединка.
Ничто не защитит и не спасет,
Молчание — не выход, а расплата,
Пиши — и среди тысяч или сот
Одна строка твоя всплывет когда-то.
* * *
Как страшен до сих пор Везувий,
Хоть сотни прожито Помпей,
Он выбран среди всех безумий
Правдоподобней и тупей.
Как символ сбереженный пеплом,
Огарок выжженной свечи,
Останками, что было телом,
Безумно властвуют врачи.
Как бы не ведая преграды,
Проходит, содрогнувшись, дух,
Для тех, кто возродиться рады,
Где жизнь и смерть — одно из двух!
Все своего не избежали,
И не оценено пока
Уходят войны рубежами
Из биографии на века.
И даже по единой строчке
Потом легко определить
Пусть на оплавленном листочке,
Да не могло такого быть.
И времена определяют
Не по знакомым цифрам дат,
А по стихам, что возникают
В сердцах вернувшихся солдат.
* * *
Я никогда не верю в это чудо:
Что вот перо возьму, и на листе
Из ничего, неведомо откуда
Возникнут и окликнут строки те.
Они меня подхватят без вопроса,
Потом затянут в трудный разговор
И разместят всего легко и просто,
И обнажат смущенье и разор.
И доведут до горечи и боли,
Все без разбора выскоблят опять,
И, удивившись, буду я доволен,
Забыв что мне за это отвечать.
* * *
Рукописи рвут с досады
И сжигают со стыда,
В этом рвении отрады
Не бывает никогда.
И не слава Герострата
Привлекает в этот час,
Не страшит увы утрата
Тем, что в них частица нас.
И людское милосердье
Не берется тут в расчет,
Мнение кристальной тверди
Нас безжалостно сечет.
Никакого гонорара
Не хватает на искус,
Чтобы скрыться от кошмара
Не спасает и Иисус.
В этот миг одно доступно:
Все с начала повторить,
Если это все подспудно
И нет сил иначе жить.
* * *
Не прячься за строку стиха,
Ты ей просвечен, как рентгеном,
Тут воля божья или гены,
А остальное — чепуха.
Увы, за рифмой не иди,
Она коварна и беспутна,
И ей победа недоступна,
А пораженье впереди.
Но если в боли и мычанье
Родился стих, слова пришли,
Желанно сладки все мученья
Полуистерзанной души.
* * *
Художник, наград не преследуя,
Пиши пока пишет рука,
Как будто минута последняя,
А в запасе — глухие века.
Но если ты ждешь только случая
На этом возвысится чтоб,
Тогда не велико ты мученик,
Только тающий праздно сугроб.
В огне доброты не сгорающий,
Ты будешь сто раз умирать,
Когда не помогут товарищи
И оплачет заранее мать.
Безвестный равно или признанный,
Что сердце велит, соверши.
Поэзия — это пожизненно
Земляные работы души.