Время от времени щупаю толовую шашку в своей противогазной сумке и иду вперед. За мной следуют еще четверо. Васька лузгает семечки, извлекая их из огромного, как решето, подсолнуха, что-то бормочет. Чавдар докуривает вымокшую от пота сигарету, а Милко и Веселин ищут грибы и собирают полевые цветы.
Уже больше часа идем молча. Когда устаем, стараемся не говорить, чтобы не поссориться. Спускаемся вниз, к шоссе.
— Отдохнем немножко, все ноги извертели по этим камням, — предлагает Милко и смущенно протирает толстые стекла очков.
Без команды садимся на обочину. С ближайшего поворота шоссе какой-то человек усиленно машет и что-то кричит. Из-за шума проходящих машин ничего разобрать не можем. Посылаю Милко выяснить, в чем дело. Он пихает собранные цветы в противогазную сумку и сердито шагает дальше. Через пять минут возвращается запыхавшийся и заикается от волнения:
— Снаряд! Попал в обвал… Человек мне показал!
Вскочили как ужаленные.
— Веселин и Милко, остановить движение в трехстах метрах слева и справа! Остальные — за мной! — пытаюсь внести в наши действия какой-то порядок.
Приступаем к делу. Васька забыл свой подсолнух, а Чавдар швырнул недокуренную сигарету. Приближаемся к повороту. Вверху, у самого обвала, отливая синевой, лежит гаубичный снаряд. Мы искали его целый день, но, найдя, не обрадовались. Как подобраться к нему по этим сыпучим камням, просто не представляю! А вдруг потечет эта каменная река и повлечет за собой снаряд? Одному дьяволу известно, в каком положении его ударник. Одно прикосновение!..
— Если взорвется это чудище, превратит нас в куски и клочья! — злобно пробормотал Чавдар, стараясь закурить новую сигарету.
— Когда следовало, не взорвался, — пробормотал Васька.
Смотрим издалека на снаряд и молчим. Страх перехватывает горло. Каждый про себя считает, что самое правильное — подождать подхода второй группы, которую возглавляет лейтенант, специалист-пиротехник. Он ежедневно занимается такими делами. А когда мы взрывали снаряды? Читали только в инструкции, как это делается…
— В инструкции сказано, что запрещается неопытным людям… — выдвигает серьезный довод Чавдар.
Снизу появился медленно идущий молодой мужчина, не торопясь подошел к нам, вручил мне записку и начал что-то объяснять. А Веселин писал:
«Скопилось более ста машин. Прибыла машина «скорой помощи» с роженицей. Настаивают, чтобы их пропустили. Чрезвычайный и весьма срочный случай! Что делать?»
Веселину что, ему легко. Ему есть у кого спросить, кем прикрыться. А каково мне? С кем посоветоваться? На обороте записки написал:
«Пусть подождут! Скоро закончим!»
Это же сказал молодому посланцу, и он, взяв бумажку, затерялся в скопившемся потоке автомобилей.
— Такие эксперименты запрещены! — со всей серьезностью предупредил меня Васька.
— Приготовь запал! — сдержанно отдаю распоряжение и достаю из сумки толовую шашку.
Мой командирский приказ не стоит ломаного гроша. Губы еле шевелятся, слова едва слышны. В мгновение ока замечаю побледневшее лицо Васьки. Он уставился на меня, но я уже проткнул отверстие в водонепроницаемой бумаге, в которую завернута шашка. Мне видны только его руки. Они медленно извлекают из саперной сумки капсюль-детонатор, кусок бикфордова шнура и пассатижи. Пальцы заметно дрожат. Старается заправить шнур в медную трубочку. Однако это ему не удается. Чавдар пытается помочь. Его задача — аккуратно обжать край капсюля. Молча подают готовый запал. Мне хочется их успокоить, но, как назло, не нахожу таких слов. Вместо этого говорю совсем другое:
— Один из нас должен прикрепить шашку к снаряду и зажечь фитиль!
Проходит минута. Молчание. Минует вторая. Молчание. И вдруг мне становится жалко всех троих: их молодость, непережитые счастливые мгновения, которые впереди. Никому не хотелось умирать в этот прекрасный день. А в двадцати метрах от нас, в скате оползня, вызывающе блестел начиненный тротилом снаряд. Стиснул шашку, пихнул в карман запал и начал карабкаться по круче. Внезапно возникла мысль: когда меня внесут в дом, матери не разрешат открыть гроб и заглянуть внутрь. В таких случаях всегда поступают именно так. Почему я не должен иметь лица, глаз, рук? А сейчас, пока они у меня есть, карабкаюсь по сыпучим камням, не отрывая взгляда от злополучного снаряда. Вздрагиваю от шума покатившегося камня. Нервно оборачиваюсь. По оползню за мной карабкаются Чавдар и Васька. Что произошло с ними?