Славеев знал, что Караосман слышал ею, что сейчас он бежит на него, не боясь выстрелов, так как видел автомат, направленный вверх. Урядник должен был подать команду «Огонь!», и он подал ее, когда Караосман был уже вне опасности. Выстрелы неслись ему вслед, но он уже скрылся в кустарнике на берегу Сарыдере.
Спустя полчаса после перестрелки капитан Игнатов отпустил Стефанова, подробно доложившего ему о провале операции у дома Саира. Игнатов истолковал действия Славеева как проявление страха перед лицом врага и велел поручику подготовить и принести на подпись приказ о взыскании Славееву.
Пережив и эту неудачу, Игнатов сообщил о ней в штаб дивизии, но там ему рекомендовали подробно разобраться в случившемся и только тогда представить письменное донесение, а не устное. Стоя у раскрытого окна, капитан смотрел на синие очертания Белтепе, терявшиеся в темноте.
В дверь постучали.
— Войдите!
— Урядник Тотев… — Дежурный подтянулся под строгим взглядом начальника. — Али, полевой сторож, просит его принять.
— Какого дьявола ему надо? Ночь на дворе! Он что, пьян?
— Никак нет, господин капитан.
— Ладно, но, если пьян, гони. Врежь ему… знаешь куда?
— Так точно!
Дежурный, четко повернувшись, выбежал.
Игнатов опустился на диван. «За каким дьяволом мне сейчас Али? Наверное, насчет сена пришел. Или Пармак опять не взял его в засаду?» — думал он.
И все-таки Игнатов испытывал особое чувство к этому сухощавому низенькому человечку — кавалеру двух орденов за храбрость, герою Дравы. Может, именно поэтому или потому, что Али был инвалидом — левая его рука, задетая осколком снаряда, не разгибалась, — Игнатов относился к нему по-братски: всегда внимательно выслушивал и помогал. Али обожал командира участка и готов был, как он говорил, облить себя керосином и сжечь посреди села, если бы Игнатов это приказал. Только от пьянства не мог избавиться полевой сторож, поэтому Пармак и не включал его в группу содействия. Да и жена его, Найде, часто приходила и жаловалась, что Али то пропил всю зарплату, то не наколол ей дров.
Дежурный постучал, впустил Али, который, переступив порог, вытянулся по стойке «смирно».
— Добрый вечер, господин капитан!
— Садись, садись, — сказал Игнатов, указывая на диван.
— Этот ваш меня целый час в воротах продержал! Я ему говорю: «Слушай, если ты меня не пустишь, я сам войду». «Нельзя, — говорит, — иначе меня под арест посадят». «Пусть посадят, — говорю, — раз ты своей службы не знаешь!»
— С какой, бедой явился, Али? — прервал его капитан.
— Да беда-то не только моя, господин капитан. Общая! — Али покачал головой.
— Так-то оно так, Али, вместе сено косим, вместе нашу границу охраняем. В прошлый раз мы тут мудровали, мудровали.
— Мы тут мудруем, — прервал капитана Али, — а этот разгуливает по району…
— Да поймаем. Ты об этом, из Сивина, который луга наши косит?
— Этого схватим, а вот другого… Караосмана небось не схватите! Потому что ваш человек ему помогает.
— Ты пил? А ну дыхни!
— Где пить, господин капитан? Кирим закрыл. Пармак его взял в засаду. Его вот взял, а меня все время…
— Оставь Пармака, я распоряжусь, чтобы он тебя тоже брал. Так кто кому помогает? — спросил Игнатов, хотя и думал все еще, что сторож пьян.
— Кто? Видишь ли, этого я еще и сам не знаю. Но кому — знаю! Караосману! Ваш человек помогает Караосману, господин капитан. Человек из штаба.
Игнатов, едва державшийся на ногах от усталости, вдруг почувствовал, как холодная дрожь прошла по спине. Он склонился к лицу Али, вглядываясь в него.
— Али, это правда?
— Еще бы не правда!
— А доказательства? Ведь такими вещами не шутят!
— Сейчас я пришел только затем, чтобы об этом предупредить. А вот когда еще одну вещь выясню, я к вам приду и скажу: «Господин капитан, постройте своих людей на плацу». Встанем с вами у окна, чтобы меня не видели, и я его покажу. Не знаю, в первом или во втором ряду он стоит, ну да все равно! Вы его увидите!
— Али, если ты говоришь правду…
— Когда я тебя обманывал, господин капитан? — Сторож встал. — Али слов на ветер не бросает. Пора мне, а то Найде пойдет разыскивать меня с хворостиной.
— Подожди, Али! — Капитан подошел к нему, положил руку на плечо. — Посмотри мне в глаза.
— Смотри не смотри, все одно, господин капитан.
— Ты на фронте разведчиком был…
— А я и сейчас разведчик! — прервал его Али, гордившийся тем, что проявил на фронте храбрость как разведчик, а не как обычный пехотинец.
— Обещай, что пока не скажешь никому ни слова.