— Эх, госпожа педагогика, — обращался его отец к жене-учительнице, — вот, пожинай плоды своего либерального воспитания.
— Плоды совсем не горькие, — успокаивала мать.
Отец, подхватив свой солидный животик двумя руками, словно бандажом, ходил из комнаты в комнату.
— Сладкие, но нам набили оскомину. Необходимо, чтобы государство перестало платить жалованье таким горе-учителям, готовящим отличников, которые проваливаются на конкурсных экзаменах. Чудо из чудес!
Плановик, похлопав по животу своей пухленькой рукой, резко добавлял:
— Хватит! Что с возу упало, считай — пропало! Вот послужишь в армии, тогда я займусь твоим будущим. У меня без промаху.
Когда Данаил получил повестку о призыве в армию, он не сказал никому. Однако отец откуда-то узнал и спросил:
— И теперь я должен быть сторонним наблюдателем?
— Послушай, отец, милостыня мне не нужна. Я не калека и не больной.
В это время мать знаками пыталась сказать ему: «Что ты, сынок, перестань! А если тебя отправят в самый дальний уголок Болгарии? Тогда я смогу видеть тебя только один раз в год?»
Таким образом, она отступала, принося в жертву свою гордость. Делала она это только ради мира и спокойствия в доме. То, чего она добивалась от своих учеников — честности, трудолюбия, правдивости, — дома ее супруг поливал горьковатым сиропом иронии.
Мать вздохнула:
— Чего ты мучаешься по Стефе, ведь я вижу, от меня ничего не скроешь. Ты решил, что такую, как она, ты больше не найдешь?
Данаил отвернулся к горам, в сторону закопченных заводских труб металлургического завода.
«Если хочешь знать, я заново переоценила наши отношения, — заявила ему при последней встрече Стефка. — Считай, что между нами ничего не было. Мы с тобой одногодки, не так ли? А я хочу такого мужа, который бы руководил мной и направлял меня. Я должна его бояться. А ты, ты еще зеленый».
Васета возвратилась к скамейкам расстроенная. Паскал огромными шагами устремился вниз к забору: там ждала его ткачиха — высокая, стройная белокурая девушка.
— Еще немножко, еще чуть-чуть — и произойдет катастрофа, — кивнул в сторону забора Данаил. — Хорошо, что вовремя заметил. Эй, Васета, а ты красивее ее. Пусть Паскал подумает.
— Отстань ты со своим бизоном! — едва не плача, ответила девушка. — Бросил меня, заохал, запыхтел и пустился бежать: прибыла его ненаглядная. А ты когда в отпуск приедешь?
— Только на свадьбу. Если пригласит Стефка.
— А если не пригласит?
— Тогда нагряну как снег на голову.
Васета и мать Данаила переглянулись. Данаил, обнимая их одну за другой, приговаривал:
— Да выбейте вы ее из своих голов! У меня здесь столько дел, которые не могут ждать моей женитьбы. Вам пора в автобус.
Подходило время отправления автобуса. Мать уезжала с чувством неудовлетворенности: она не разузнала всего о своем сыне. Он шутил, а на лице тоска. Не удалось ему скрыть своего настроения.
Данаил заметил его еще с высоты седьмого этажа — он придерживал рукой фуражку, чтобы она не упала, и смотрел вверх. Под мышкой у него был какой-то сверток. Немного погодя он несколько осмелел и подошел к рельсам, по которым двигался кран.
— Эй, парень, как к тебе добраться?
Данаил показал ему, где нужно пройти. Посторонним заходить на стройку запрещено, но посетитель показался ему очень забавным. Через некоторое время на лестнице послышалось пыхтение и в коридоре появился мужчина.
— Ты, как я понимаю, электросварщик. Я не ошибаюсь? Я, приятель, член этого кооператива, кандидат в высотники. Сейчас вы монтируете мой холл, мою спальню. Так вот, глотни разок, чтобы стыки лучше варились.
— Считаешь, что заварю плохо, если не глотну твоей анисовой? — едва лизнув бутылку, ответил Данаил.
— Нет, браток. Только одна к тебе просьба: наложи двойной, даже тройной шов электросваркой, чтоб как узлом. Стыки — самое главное, ты, наверное, знаешь. Во время последнего землетрясения крыша нашего дома в деревне рухнула. Детвора страшно перепугалась. Пей на здоровье! Не хочешь? Почему? Ишь ты! Ты уж не обижайся на меня, браток, землетрясение здесь — просто наказание. Это от нашего плохого обращения с природой. Вот если заложишь побольше железа в стены, выдержат. А то при первых же толчках развалятся. Пей на здоровье! Если несколько капель анисовки плеснешь в горло, легче варить будешь. Боишься капитана? А может, его пригласить? Где он?