Незнакомец выпрямился, заглянул в одну, другую коробку, затем снова пристал к Данаилу.
— Мы делаем колесики к мебели. Удобство и облегчение. У меня все на колесиках, подвижное, а здесь у у вас все должно быть прочно, мертво. Неподвижность должна гарантироваться на сто процентов. У меня трое детей. Старший — мальчик… Все будем ходить через эту дверь. У нас у всех малые дети. Так вы уж будьте добры! Выпейте на здоровье!
— Не могу и капли, — решительно отказался Данаил. — Если я выпью, то обязательно не заварю какой-нибудь стык в вашей квартире.
— Неужели? — с тревогой спросил посетитель; — Тогда прощай. — И он сунул бутылку себе в карман. — Алкоголь, значит, нельзя. Тут вот у меня батон и рубец. Цесарки жареные с перцем, вкусные. Настоящий деликатес. Возьми, покушаете вместе с товарищами после работы. — Он вытащил из другого кармана пиджака сверток в толстой оберточной бумаге.
— И что, после того как покушаем рубец и деликатесы, то должны хорошо заварить стыки только в твоей квартире? — спросил Данаил.
— Нет, что ты! Делайте все как следует. Ведь мы все связаны. Стыки и связки должны быть крепкими. Снизу доверху и обратно. Ваша работа мне нравится.
Незнакомец попрощался и пошел, затем обернулся и, опершись на стену, сказал:
— Меня зовут Цаго, а тебя?
— Данаил.
— Я со смены, Данаилчо, и к тебе. А ты молодой паренек. Мне кажется, еще не совсем окреп. Вдруг поднимется ураган, как бы тебя не унесло к реке. Ты привязывайся крепче, — заботливо советовал незваный гражданин. — Ты поешь, поешь, рубец силу дает человеку.
Незнакомец второй раз обходит пустые коробки своего будущего дома, заглядывает туда-сюда, довольно хмыкает:
— Шапку перед тобой сниму. Чтобы строил, создавал приют людям, это самое важное. Правда ведь, а?
Вспыхнула электросварка. Цаго закрыл ладонью глава, невольно сощурился от ослепительного света. Сварщик уже не видел и не слышал его. Летели искры, шумело пламя, соединяя намертво арматуру антисейсмического пояса. И вдруг он почувствовал, что не только этот неизвестный Цаго, мастер мебельных колесиков, но и многие другие люди следят за его работой. Может быть, сотни детей наблюдают с невидимых балконов, как его руки создают безопасность, уют и радость.
Пять дней отпуска — это немало. До отхода автобуса, которым Данаил должен был отправляться в свой речной городок, было еще много времени. Он мог побродить по центру города и посмотреть афиши. В этом городе он окончил политехническую гимназию. Одетый в парадную форму, Данаил шагал по тротуару. Он чувствовал необыкновенную легкость, которая, казалось, выходила из самого сердца. Никогда ему не было так хорошо и ясно, он наслаждался прелестью жизни и свободы. Магазины были закрыты. Стены театров и специальные витрины пестрели афишами о новых спектаклях. Вот очень интересное объявление: гастроли известной японской скрипачки. До службы в армии Данаил не пропускал ни одного концерта, ни одного спектакля.
В тот день они были наказаны капитаном Чилевым. Трое из них были в самовольной отлучке, другие жаловались на тяготы службы. Тех, что были в самоволке, искали двое суток. Задержали их в одной корчме. После этого случая капитан Чилев сказал:
— А знаете ли вы, сколько квартир построили солдаты за время моей службы в строительных войсках? Более пяти тысяч. Пятью четыре — будет двадцать; значит, двадцать тысяч человек получили кров. И все это сделано не такими, которые бегают, а теми, кто добросовестно служат.
Машина поравнялась с Данаилом и остановилась. Он шел по обочине дороги, ведущей к городу. Капитан пригласил его в машину. До первой автобусной остановки было не более полукилометра, но Данаил принял приглашение. Он удобно расположился на правом переднем сиденье. «Жигули» рванулись вперед так, словно им предстоял долгий путь. Чилев, как всегда выбритый до синевы, управлял машиной уверенно и спокойно. Данаил не представлял его заросшим щетиной и утомленным. Их командир был общительным человеком, он никогда не пытался отделить себя от своих солдат.
«Кто не видит в молодом солдате юношу, тот ничего не видит, — рассуждал иногда про себя капитан. — Переход из одного качества в другое — самое важное во всей службе. Успех переноса тяжелого груза зависит от того, как сделаешь первый шаг». Этому искусству он учил своих подчиненных — строить, начиная с нулевого цикла и кончая кровлей.