— Они ушли раньше, чем я вышел, — Костя пожимает плечами и снова проводит по руке. Макар готов поспорить, что не ладонью, а ногтями.
— Что с рукой? — тихо уточняет Макар, делая шаг навстречу. Ему почему-то кажется сейчас крайне важным говорить тихо, словно с диким животным, что может испугаться и сбежать.
— Просто кто-то покусал. Пройдёт, — Костя смотрит слишком пристально. Непривычно даже. У Макара по позвоночнику снова холодок пробегает, как по-пробуждении. А ещё чудится будто и у него самого, глядя на брата, рука зудеть начинает.
— Покажи, — требует Макар, подходя почти вплотную. Переступает с ноги на ногу, только сейчас понимая, что пол в комнате слишком холодный для хождения босиком. Но Костя сдаётся на удивление быстро, не качает права, как отчего-то ожидалось, не возмущается, а просто послушно протягивает руку и Макар забывает о холоде. Проходится пальцами по коже, ощущая лёгкую щекотку, и растерянно вздрагивает. Тянет руку к свету, чтобы посмотреть, но лишь ещё больше теряется. Мягкие мелкие, похожие на пушок волоски покрывают внешнюю сторону руки от запястья до локтя ровным слоем.
Макар понятия не имеет, что лучше сказать и озвучивает первое, что проходит в голову:
— Скоро пушистым станешь, как котик, — почти тут же понимая, что сморозил дурость. Отступает, пряча собственные руки за спиной. На пальцах до сих пор остаётся фантомное ощущение от прикосновения к мягкому пушку.
— Не смешно, — Костя недовольно поджимает губы и снова трёт руку. — Эта фигня вместе со снами мне спать не давала. Только закрою глаза, как то лечу, то грязь кроссовками мешу. И ощущение, что что-то рядом бродит. Брр!
Макар на мгновение замирает, переваривая полученную информацию, прежде чем уточнить:
— А подробнее можешь?
— Неа. Я спал урывками, почти ничего не помню. Честно, — Костя мотает головой и, под хмурый взгляд брата, выходит из комнаты.
Макар ёжится, снова вспоминая ощущение странного пушка под пальцами, и трёт запястье. Поднимает руку выше, чтобы убедиться — у него ничего такого нет. Растирает лицо и, переступив с ноги на ногу, всё-таки идёт искать тапки. Оставлять брата одного кажется сейчас неправильным.
— Кость, ты температуру мерил? Думаю, мне тоже стоит приобщиться.
— Вот и приобщайся, — невнятно отзывается Костя с кухни. А спустя минуту Макар понимает почему. Пока он искал тапки, брат успел не только сделать себе бутерброд, но и почти его уничтожить.
— Так температуру мерил? — не отстаёт Макар, замирая в дверях. Оглядывает небольшую кухню, отмечая забытый на столе нож и хлебные крошки. — Чайник поставил?
— Да, мамочка.
Макар морщится, но в ответ не огрызается. Меньше всего хочется ругаться с раздражённый братом. Особенно сейчас, когда самого потряхивает, а предплечья фантомно зудят. То, что там ничего нет, Макар уже проверил. По крайней мере, ничего подобного тому, что немного нервно растирает на руках Костя.
— Может сбрить? — предлагает Макар, слушая, как, тихо шумя, начинает закипать электрический чайник.
— Оно сильно заметно? — Костя ёжится, словно Макар предложил что-то страшное, и протягивает руку.
Пушок никуда не делся, так и остался на месте, только, кажется, чуть больше потемнел. Макар проводит пальцами по пушистой поверхности и вздрагивает от ворчливого:
— А на шее колется, словно вечером уже сбрил.
Макар не успевает сообразить, когда Костя хватает его за запястье и тянет на себя. Суется под ладонь, будто действительно кот или пёс, и Макар вздрагивает.
Тут под пальцами действительно оказываются не мягкие волоски, а острая щетина. Макар проводит по ней ногтями в попытке определить похоже ли это на то, когда у самого волосы отрастали после очень короткой стрижки. И на этот раз вздрагивает уже Костя. Передёргивает плечами и, отстранившись, с видимым удовольствием проводит ногтями по шее уже сам.
— Щёкотно и зудит, — поясняет он. Закидывает, подхваченный с разделочного стола нож в раковину, прежде чем сесть на выдвинутый стул.
— К кому с вопросом пойдём? — Макар какое-то время наблюдает за движениями брата, а потом просто шлёпает того по руке, заставляя прекратить драть шею. — Кончай уже, а? Так к кому?
— Ни к кому, — тихо отзывается Костя, на мгновение отводя взгляд. — Само пройдёт. Сделай пожрать, а?
— Неумеха, — вздыхает Макар, обходя брата и залезая в холодильник в поисках завтрака. — Вот станешь ёже-котом, будешь знать.
И словно соглашаясь с его словами, тихо щёлкает вскипевший чайник.
Глава 12
Проникающие через окно солнечные лучи расчерчивают пол кухни на две неравные части. Очень чёткая граница между светом и тьмой проходит ровно по ножке стола, задевая носок серого тапка дяди.
Алиса молча сидит на разделочном столе рядом с плитой, заворожено наблюдая за танцующими в солнечном свете пылинками. Что-то они ей смутно напоминают, но никак не получается вспомнить, что именно. Да не очень-то и хочется.
Отвлекать дядю сейчас особо не стоит, поэтому Алиса лишь молча смотрит. То на пылинки, то в окно, за которым мёртвой корягой стоит на удивление рано облетевшая берёза, то на дядю занятого своей «походной» лабораторией. Которой вчера, из-за недостатка реагентов, они так и не воспользовались.
Звенят, соприкасаясь, стеклянные колбы, в которых кровь меняет свой цвет при соприкосновении с реагентом, шуршит при движении подошва тапка. Алиса склоняет голову на бок и вспоминает события предшествующие тому, что происходит сейчас.
…— Почему не сделаешь это на работе? — интересуется Алиса, глядя на то, как дядя достаёт из сумки сначала подставку, а потом и несколько колб. Шуршит какими-то пакетиками, шприцами. Алиса морщится от хоть и слабого, но всё равно неприятного запаха антисептика, когда дядя протирает вторую часть стола.
— Лишние вопросы будут, а они нам сейчас ни к чему, — разорвав индивидуальную упаковку, он протирает руки новой салфеткой. — Я же не в больнице работаю, а в ветеринарной клинике. Тем более тут ничего сложного, Алис. Всё можно сделать и дома. Посидишь здесь или займёшься своими делами?
— Здесь, — Алиса неспешно заплетает волосы в косу, зацепляя её оставленной дядей канцелярской резинкой, и проходит вглубь кухни, где её настигает тихая просьба и скрежет ножек отодвигаемого стула:
— Тогда сиди тихо и не отвлекай…
Алиса, устав от бездействия, неудачно дёргает ногой, попадая пяткой по дверце ящика. Шипит едва слышно, боясь отвлечь дядю, и замирает, ловя подушечками пальцев несколько царапин на поверхности стола. Алиса уверена, что вот только что их не было.
Правда осмотр пальцем результатов не приносит. Ногти на них всё такие же, как и были: вполне себе человеческие и слабые. Чуть длиннее нормы, потому как только парни стригут под корень, но без единого намёка на лак. Алиса считает, что это позор, когда на когтях зверя красуется нечто розовое и блестящее. Засмеют же.
Алиса прикусывает губу, давя непрошеный смешок.
…— Ма, ма! Посмотри, как блестит! — Алиса поднимает маленький пузырёк с розовым лаком к свету. Улыбается, глядя на то, как бликует округлый бок. — Накрась, пожалуйста.
Алиса протягивает матери пузырёк, но та подхватывает её саму. Кружит по комнате, заставляя дочь смеяться, разводя руки в стороны.
— Вот перекинешься и как это будет выглядеть? — увещевает мать, устраиваясь в кресле у большого окна и сажая дочь на колени. Забирает лак, но Алиса не противится. Смотрит с любопытством, как мама осторожно отвинчивает крышечку, и морщится, когда в нос бьёт резкий запах.
— Красиво, — Алиса чихает, но довольно быстро привыкает. Смотрит заворожено, как с кисточки стекает ярко-розовая капля. — Пожалуйста, мам.
— Тебя другие высмеют, если увидят во второй форме с розовым лаком на когтях, Алис, — замечает отец. Алиса тут же оборачивается, рассматривая ярко-рыжие вихры на голове отца, карие, чуть прищуренные в улыбке глаза и россыпь веснушек на носу. Мама называет эту россыпь «поцелуй солнца». Алисе тоже хочется быть поцелованной, но у неё веснушек нет, а мамины поцелуи, как и папины, не помогают.