Мокрый, хмурый, но решительный — он выступает вперёд, словно пытаясь примерить на себя главную роль. И Лука, признаться честно, не против. Он не особо-то и желал быть лидером. Просто так вышло. В очередной раз.
— Безопасность, горячий чай, сухое полотенце, свободу вашему другу и занятную историю, — серьёзно кивает старик. — Проходите, нечего ещё больше превращаться в мокрых мышей.
Лука с ним согласен. Тем более что и выбора-то особого у них нет.
Он до последнего ожидает подставы и ловушки. Но, ни в перекрытой, отгороженной ещё одной дверью, прихожей, ни в самом доме никого не оказывается. Даже заглянувшая во все доступные углы Алиса с её гораздо более развитым, чем у него, слухом и обонянием опасности не обнаружила. Лишь на несколько мгновений замерла у одной из двух ведущих вглубь дома дверей, намекая — там кто-то есть. Однако задерживаться около неё не стала, предпочтя уделить внимание старику.
Лука цепко оглядывается, вытирая волосы предложенным полотенцем.
Небольшой ширмой слева от входа отгорожен кухонный угол, Лука заметил краем глаза там раковину и часть плиты. Основная же комната обставлена по минимуму: застеленный бордовым покрывалом диван, стол, да узкий шкаф со стулом у окна справа от входа.
— Где брат?
Лука уже отметил эту особенность Макара: обычно спокойный и тихий в некоторые моменты его голос обретает силу и какую-то тяжесть. Пока ещё не сильно заметную, но он уверен, что в будущем это изменится.
— Так это ты, значит, смотрел его глазами.
Старик, кажется, ничего не боится. Смотрит с лёгким прищуром, словно перед ним какая-то изумительная диковинка. Однако длится это совсем недолго.
— Удивительно, как у них подобные чудеса получились, — бормочет он скорее себе под нос, чем отвечая им. Отворачивается, чтобы открыть незамеченную до этого, отделанную в тон стен дверь за спиной, и начать спускаться в, кажется, погреб.
Мелькает мысль закрыть его там, зачем бы он ни пошёл, и осмотреться более детально. Заглянуть за обе двери, что до сих пор находятся закрытыми, и узнать, кто или что скрывается за одной из них. Макар даже делает шаг в ту сторону, словно ему пришла в голову похожая идея, однако тут же останавливается, будто прислушиваясь. Может быть снова говорит с Костей?
— Алис?
Он хочет спросить будет ли она перекидываться. Одежда у него за спиной. Можно скрыться в прихожей и вернуться уже человеком, прикрывшись пустым хлопком двери. Однако Алиса лишь отрицательно поводит мордой и встряхивается, даря стоящему рядом Луке россыпь брызг.
— Два из трёх обещаний я выполнил, — замечает старик, когда растрепанный, босой и в чужих шортах, но целый и невредимый Костя оказывается в руках обеспокоенного брата.
Луку накрывает облегчение, так что внезапно становится понятно, насколько он был напряжен всё это время, хотя и казалось иначе. Даже дышится как-то легче. А дом, оказывается, пахнет деревом со странным, чуть горчащим привкусом.
Хочется уйти. Они получили то, что хотели. Можно обойтись и без «увлекательного рассказа». Хотя…
Лука присматривается к старику внимательней и внутри крепнет подозрение, что выслушать всё же стоит.
Судя по тому, что спрашивал после «одержимости» Макар, тот знает о «Бастионе» то, что простой обыватель знать не может.
— И что вы хотите нам рассказать? — всё-таки решается он.
До того как их найдут, а Лука не сомневается, что за ними кого-нибудь да пошлют после оставленного отчиму сообщения, ещё есть время. Лука дал только название остановки и направление, прежде чем мобильник вырубился из-за недостатка заряда. Противоположное тому, куда они в итоге пошли. Значит, пока поймут что не туда, пока разберутся и пойдут обратно, пока найдут их среди других домов…
— И рассказать, и показать.
Лука чувствует, как напрягаются рядом друзья. Странное и пока что непонятное ощущение, о котором он предпочитает подумать позже.
— О том, что вы эксперимент — вы уже в курсе. Я говорил.
Рядом довольно красноречиво чихает Алиса, потирая лапой нос, словно пряча усмешку.
С темой эксперимента они уже разобрались. Как и с тем, что тот не даёт ничего нового, кроме того, что и так в своё время бы у них было.
— Да-да эксперимент, — словно зная о них всё, заговорщически подмигивает старик.
Под ложечкой неприятно сосёт и Лука хмуро замечает, больше для того чтобы осадить, чем на самом деле интересуясь:
— Вы даже имени своего не сказали. С чего бы мы должны вам верить?
— Прошу прощения. Запамятовал. Можете звать меня Артур Кузьмич. Фамилия вам моя ничего не скажет, так что обойдёмся без неё, Лука.
Лука прекрасно понимает, что по имени его назвали лишь для того, чтобы они поняли — на недостаток информации он не жалуется. И осведомлён гораздо лучше их. Неприятный факт.
— Ну что ж. Познакомились, можно и о другом поговорить. Например, об эксперименте и о том, что не всегда он проходит успешно…
— Почему именно брат? — прерывает старика Макар. — Почему именно…
— Его? Так получилось, — тот пожимает плечами. — Я слишком близко живу к «Бастиону» чтобы запретить себе наблюдать за ними. Сначала у них ничего не получалось, а потом там остался один мальчик, — старик кивает Луке. — Логично было подумать, что что-то сдвинулось с мёртвой точки, когда я увидел его в городе в окружении сверстников.
Тихое урканье, похожее на обрывочное рычание, вторгается в разговор. Вот только старик реагирует на него совершенно не так, как мог бы. Он просто улыбается уголком губ и кивает, словно услышал в этих звуках вопрос.
— Да-да, я соврал. Это я вас тогда видел.
Внутри неприятно холодеет, а кулаки сами собой сжимаются от мысли, что он знает или узнал ещё раньше, чем они.
«Или сделал логичный вывод из того, что кричала та женщина. Не трудно было…»
— Самым удачным вариантом показались вы двое. Я ещё не знал, что вы братья, но… Вы пошли в одну сторону, а значит, шансов что-то узнать было в два раза больше. А потом из окна вылетела птичка. Мало кто держит в городе сов и ещё меньше тех, кто выпускает их в свободный полёт. Я удовлетворил ваше любопытство? — продолжает он, не дожидаясь ответа. По крайней мере, Лука даже кивком отозваться не успевает. — О чём мы говорили? Ах да, о не всегда проходящих успешно экспериментах. Так вот. Не зная всей подноготной, вы наверняка в это не верите. Вот же вы все, стоите здесь: живые, здоровые, изменённые. Вот только в самом начале случалось разное. Нигде не обходится без ошибок. И тут не обошлось, — на лицо старика находит странная тень. — Вы вряд ли в это поверите, они не такие дураки чтобы выставлять всю свою грязь напоказ, но… Пожалуй, начнём с самого начала, если вы не против.
Старик растирает как-то внезапно осунувшееся лицо ладонями и на мгновение морщится.
— Я пришёл в «Бастион» около восьми лет назад. Тогда проект «Чудь» находился ещё на начальном этапе и даже не имел названия. Были лишь сыворотка, да тонкая папка с бумагами, где в общих чертах описывалось возможное действие и потенциальные побочные эффекты. Нужно было изучить всё это, разобраться и… продолжить.
— Почему «Чудь»? — тихо спрашивает Макар, но Лука к нему даже не поворачивается, не желая терять старика из виду.
— По легендам был когда-то такой народ. Особенный. Таинственный. Хотя скорее мифический, чем реальный. Но… Мне показалось, что это название как нельзя лучше подходит для того, что мы хотели сделать. Только вот сыворотка оказалась недоработанной. Я пытался что-то сделать, показалось даже, что дело сдвинулось, но… Они решили, что я им больше не нужен…
— Так это вы открыли этот проект?
— Нет, я его просто назвал. Я так до сих пор и не знаю, откуда появилась первоначальная сыворотка, с которой мы начали работу, однако, вряд ли взялась из воздуха.
— Тяжело поверить тому, кто похищает людей.
Старик внезапно вздрагивает, словно забыл то из-за чего они вообще сюда пришли. И о том, что Костя не сам к нему в подвал забрался.
— Я бы не поступил так, не будь у меня на то причины. Не стал бы никого похищать, если бы не обстоятельства. Но мне нужна помощь, а вы должны знать, что они скрывают. Просто дослушайте, прошу, — взгляд у старика усталый и больной, словно у побитого жизнью пса. — Жена умерла родами, сын родился слабым, но здоровым. Так, по крайней мере, показалось вначале. А потом… ему было пять лет, когда он начал болеть, а врачи выявили генетическую мутацию. Непонятную, незнакомую. Я сам работал со всем этим. Сам пытался понять, что делать и как его спасти, благо профессия позволяла. Но… у меня не было тех средств и возможностей, что были нужны. А сын умирал… — старик, словно окунается в прошлое. Невидяще скользит по ним взглядом, прежде чем отвернуться и шагнуть к окну, а потом, так и не доходя до него, снова развернуться.