— Во Флоренцию. Бюст находится там, в Тоскане, как и виноградник. Я хочу, чтобы ты увидела всё, чтобы суметь изобразить это на этикетке.
Мама Миа.
Я снова себя ущипнула.
— Почему ты продолжаешь делать это?
— Заноза, — соврала я, быстро пытаясь придумать еще одну причину, по которой могла бы продолжать щипать себя за кожу на руке. Думаю, прыщ тоже неплохая ложь, но, выбирая из двух вариантов, заноза менее неприятная.
— Тебе нужны щипчики? — Он обошёл стол и, лихорадочно перебирая пальцами, принялся рыться в верхнем ящике. Ножницы, ручки, скрепки ударялись друг о друга, когда он отбрасывал их в сторону. Я растрогалась из — за того, как Лео обеспокоился моей выдуманной занозой.
— Не — а, я в порядке, — отмахнулась я. — Всё или ничего! — выпалила, вскинув руки, как сумасшедшая. Может, у него в ящике есть скотч, потому что мне правда стоило задуматься о том, чтобы заклеить рот, дабы избежать подобных глупых выкриков.
— Всё или ничего, — согласился Лео, рассмеявшись громко и искренне. Я не удержалась, и моё лицо расплылось в улыбке из — за того, что, по крайней мере, он находил мои выходки забавными. — Но пока обед, поэтому пеняй на себя. В квартале отсюда открылось новое кафе «Намасте», я давно хотел туда заглянуть. Хватай пиджак. Мы идём перекусить.
Глава 10
— Ты всё же сделал это.
Кафе оказалось битком набитым, шум болтовни половины города заполнил до краёв кабинки, столики и даже внутренний дворик. Это была какофония звуков: дребезжание тарелок, гул голосов и почти мелодичный стук кассового аппарата, которые сливались в хор, и всё это так соответствовало Нью — Йорку. Мои внутренности трепетали от волнения, потому что именно поэтому я так восхищалась этим городом — жизнь проявлялась в каждой его детали. Пульсировала.
— Сделал что? — Лео сунул руку в задний карман, чтобы вытащить бумажник.
— Уговорил пойти с тобой на обед.
Его плечи содрогнулись от беззвучного смеха.
— Джули, я пригласил тебя на работу. Могу заверить, что пережил нанесённое оскорбление от отказа пообедать.
— Я причинила тебе боль?
Мы двинулись вперёд в нашей очереди. Рыжая девушка с большим начёсом и кольцом в носу, как у коров, выбила на своём аппарате чек клиенту перед нами.
— Как шмель. — Мне стало любопытно, не причёска ли кассирши навела его на эту мысль, потому что я подумала о том же.
— Самец или самка?
— Что? — Лео покачал головой, как будто она не очень прочна крепилась к шее. — Не знаю. Думаю, самец.
— Ну такое сравнение никуда не годится, потому что у трутней нет жала. Они есть у самок, и те на самом деле могут ужалить, и не раз, потому что, в отличие от обычных пчёл, их жала гладкие.
Он откровенно уставился на меня.
— Хорошо, тогда, пожалуй, самка шмеля, потому что такое чувство, что ты ещё не закончила меня жалить.
Я побледнела.
— Зачем ты так говоришь?
Если я когда — нибудь и хотела до ужаса медленного клиентского обслуживания, так это сейчас, но моё желание не исполнилось, потому что девушка с начёсом резким движением запястья махнула нам следовать вперёд.
— Что я могу вам сегодня предложить?
К этому моменту я ещё не ознакомилась с меню, поэтому просто повторила заказ Лео. Я надеялась, что это не тофу, хотя и считала себя довольно смелой, если это касалось кулинарных подвигов. Но для взрослых тофу представляет собой клей, который они когда — то ели в детском саду. Мне больше не хотелось пробовать этой кашицы.
Кассирша на секунду задержалась, чтобы распечатать чек, её пальцы зависли в ожидании рулона бумаги, она оглядела меня сверху вниз и сказала:
— Мне очень нравится цвет вашего платья.
Чёрный? Ну хорошо.
— Спасибо, — улыбнулась я, когда она оторвала чек и вручила нам напитки.
Лео умудрился разыскать единственный свободный столик в ресторане, если его можно так назвать. Тот был больше похож на деревянный поддон, который можно найти в переулке, а «стулья» — опрокинутые вверх дном металлические ведра, облупившаяся краска цеплялась за края, как будто пережила эпическую битву, в которой погибло всё остальное покрытие. Погнувшаяся кромка неприятно впивалась в попу, и я заметила, что у нас нет ни посуды, ни салфеток. Я блуждала взглядом по комнате, пока не увидела в дальнем углу раковину, на которой было написано «Мойка». Туда выстроилась очередь по крайней мере из восьми человек, видимо, предполагалось, что чистота столовых приборов зависит от вас самих.