Внезапно показалось, что за нами охотятся. Надо признать, что однажды я назвала Лео лакомым кусочком, поэтому эти ощущения не безосновательны.
— Вы даже не заметите, что я рядом, в этом, собственно, и суть. Издатель сказала, что хочет не типичные кадры для этого разворота, а естественные.
— Меня устраивает.
— И меня, — я улыбнулась в согласии. — Типа, я на самом деле трудоустроена на тебя.
Вау, я нервничала.
— Классная шутка. — Отдал должное Лео.
— Не совсем. Она вышла глупой.
Отмахнувшись от моей самокритики улыбкой, Лео переплёл пальцы с моими и потянул за собой к ближайшему ряду виноградных лоз. Высокие, они доходили мне до плеч. Их зелёные листья вытянулись в звездообразных вспышках цвета, и я могла видеть зарождающиеся виноградные почки, которые, как от взмаха кисти художника, усеяли каждую веточку.
— Сюда. Давай пойдём по этому пути.
Я следовала за ним по пятам и слышала во внутреннем дворе виллы щёлк — щёлк — щёлк затвора Йена. Замечательно. Он делал потрясающие снимки моего зада, а София не помогала подготовить эту часть моего тела. Знаю, что, будучи пьяной, декларировала о необходимости большого количества пятых точек в искусстве, но не имела в виду свою. Ей стоило держаться подальше от всеобщего внимания.
— Сегодня утром я поболтала с Софией. — Если предполагалось, что мы будем вести себя непринуждённо, то мы так же могли бы вести и непринуждённую беседу.
— И? — Лео не повернулся, чтобы посмотреть на меня. — Чем она смогла поделиться?
— Тем, что изменила тебе.
Он слегка дёрнул мою руку в своей, но быстро пришёл в себя.
— Так и было.
Если он собирался отвечать односложными предложениями, тогда на то, чтобы растопить лёд, ушли бы годы. Как будто между нами находился айсберг, погубивший Титаник.
— И что тебя невозможно узнать ближе.
— Невозможно? Правда? — В его голосе звучали вопросительные ноты. — Она так сказала?
Я постаралась вспомнить.
— Нет, может и не невозможно. Но тебя очень тяжело понять.
Говоря, Лео, нежно поглаживал мою ладонь, выводя большим пальцем круги по её тыльной стороне.
— Я не словно открытая книга, если это то, о чём ты спрашиваешь, Джули.
Может, и так. Я полагала, что этим самым о чём — то спрашиваю, но толком не понимала, о чём именно. Думаю, просто хотелось увидеть, какой информацией он поделится в ответ.
— Но также я и не полностью закрыт. Мне только лишь нравится выбирать, перед кем открыться.
Что ж, если он книга, я хотела изучить его настолько внимательно, словно готовилась к экзамену на право заниматься адвокатской практикой. Я бы даже купила версию, напечатанную шрифтом Брайля, просто чтобы у меня имелась возможность пробежаться по нему пальцами, пощупать его.
— Обычно я очень осторожен. Вот почему считаю, что хорош в том, чем занимаюсь. Чтобы добиться успеха на этом рынке, требуется иметь определённое благоразумие.
Мы перестали шагать, и я уже даже не видела Йена. Не могла слышать щелчков его камеры. Мы были одни. Только Лео и я под тосканским небом. О боже мой, когда моя жизнь превратилась в девчачье кино?
Лео продолжил говорить.
— Но, если это касается отношений, хочу, чтобы ты знала, что я не полагаюсь на здравый смысл.
— Из — за меня? — Мой голос дрогнул.
— Да. — Он сжал мою руку. — Из — за тебя.
Повернувшись ко мне, Лео прильнул губами к моему лбу, я кожей ощутила, насколько они мягкие.
— Могу я кое — что спросить? — Я пристально посмотрела на него. Он всё ещё стоял близко, его рот был у моего лба.
— Конечно. — Я чувствовала жар его слов на лице.
— Ты сказал, что ты как Давид. Та часть про битву. — Он кивнул. — Что ты имел в виду?
Лео посмотрел прямо мне в глаза. Я не могла представить, что объектив Йена сможет уловить его с такого расстояния, но очень на это надеялась. Этот взгляд заслуживал того, чтобы его запечатлели. От него захватывало дух. Открытый и настоящий. Я хотела поймать его и сохранить навсегда.
— Знаешь, что, когда кто — то умирает от рака, говорят, что «такой — то человек, проиграл свою четырехлетнюю битву с раком в такой — то день»?
Я кивнула. Это казалось привычным некрологом к данной болезни.
— Ну так вот, мама ненавидела эту фразу. «Как смеют они заявлять, что я проиграла битву?» — вот, что она всегда говорила: «Я выигрывала каждый день, что проживала». Для неё смерть не означала проигрыш. А лишь то, что ей больше не придется сражаться.
О чёрт, я хотела поцеловать его. Поэтому решила, что так и поступлю. Я выпрямилась, наклонила лицо и приблизила свой рот к его. Я затаила дыхание, прежде чем отдаться в плен его губ, и в этот промежуток дикий взгляд Лео прошёлся по мне: от моих глаз, вниз к моему лицу и снова к глазам.