— Думаю, я люблю твою маму, Лео. — Это правда. Её чувство юмора. То, как она восхищалась сыном. Она передала мысли через письмо, а так же через память Лео, и чем больше я слышала их, как их воспроизводят, или просто перечитывала, тем более реалистичной она становилась. Я искренне верила в то, что мир и все его обитатели с её смертью потеряли необыкновенную вдохновляющую личность, и я скорбела из — за того, что мне никогда не удастся встретиться с ней в этой жизни. Думаю, мы бы поладили.
— Её было легко любить. — Прежде чем вновь заговорить, он прочистил горло, словно готовился к тому, что произнесёт, его голос звучал чисто и звучно. — Как и тебя, Джули. По правде, не хочу прозвучать жутко или как клинический случай по Фрейду, но у вас двоих много общего. Возможно, в этом кроется моё увлечение тобой.
Вероятно, это и должно было бы показаться отталкивающим, но из уст Лео это совсем не звучало странным. Сравнение с человеком, которого любили до глубины души — это самый лестный комплимент, который мне когда — либо делали. Я не могла вообразить, чтобы мне оказали бóльшую честь. И я не могла представить никого, от кого бы предпочла услышать эти слова, кроме Лео.
— В любом случае, я снова сказал лишнего.
В замешательстве я покачала головой.
— Снова? Когда ты ещё наговорил лишнего?
— А когда я этого не делал, Джули? — Его брови нахмурились над светлыми глазами, тень уменьшила их блеск. — Ты вытягиваешь из меня слова и эмоции как никто прежде. Я так себя не веду. — Он лихорадочно туда — сюда махнул рукой в пространстве между нами, вышло нервозно. — Я не делюсь эмоциями. Не выставляю их напоказ. Но с тобой? Они извергаются непроизвольно.
— Мне нравится, что я заставляю тебя изливаться. — Прозвучало отвратительно. — Я в восторге от того, что ты делишься тем, о чём думаешь. — Так намного лучше. — Мне нужно это от тебя: знать, что ты чувствуешь то же самое, что и я. — Я провела пальцами по его груди, повернулась к нему и нежно прижалась своими губами к его. И хотя поначалу он непроизвольно в удивлении отшатнулся, затем Лео быстро приспособился и втянул мою нижнюю губу в рот. Обхватив руками мою спину, он прижал меня ближе к своему телу, его язык скользнул внутрь мягкими, нежными движениями, на которые я ответила тем же. Моё сердце растаяло. Дыхание перехватило.
Когда он прижал меня к стене, по моему телу разлилось тепло. Голые плечи прикасались к холодному камню. Из — за разницы температуры между телом Лео и стеной от макушки до пят по мне пробежали мурашки, затем кожу окатило жаром. Каждый сантиметр моей плоти покрылся гусиной кожей. Для публичного места испытывать столько ощущений — почти на грани фола. Почти.
Он медленно отстранился, не выпуская мою губу, зажатую между зубами, пока наши головы не оказались так далеко друг от друга, что мы не могли больше сохранять поцелуй, и пробормотал хрипло, сдавленно дыша:
— Ты вынуждаешь произнести это прежде, чем ты будешь готова это услышать.
Я знала, что поблизости нет железнодорожной станции, но в голове звенело, как будто на нас с головокружительной скоростью нёсся грузовой поезд. Сердце физически не может выпрыгнуть из грудной клетки, но не моё. Оно застучало в горле, потом переместилось в уши, где забилось, заглушая барабанные перепонки, в ритме, достойном гаражной группы и который, как я полагала, Лео тоже слышал.
— Что я не готова услышать, Лео? — Я произносила каждое слово отрывисто, в такт ударам в моей голове, как будто это метроном, направлявший мою речь.
— Что я люблю тебя.
Воздух застрял в груди. На неопределённый промежуток времени я застыла: не двигалась, не говорила, даже не думала. Всё в мире стало на паузу. Космос погрузился в полный хаос. На мгновение я задумалась, как такое возможно, что все вокруг нас продолжают вести обыденную жизнь, когда Лео произнёс слова, которые полностью сбили мой мир с оси вращения.
— Может быть, я готова, — наконец выдохнула с вызовом, вцепившись пальцами в его шарф, и медленно притянула Лео ближе. Мы уставились друг на друга. Испытующе и тоскливо. Я не могла избавиться от того, как он заставлял себя чувствовать, что побуждал делать.