— Эвери… — Я сделал движение в ее сторону, дотягиваясь до неё.
— Пожалуйста, — прошептала она, отползая на край кровати. — Пожалуйста, уйди.
Чувствуя боль в животе, я убрал руку. — Эвери, поговори со мной.
Все ее тело задрожало, когда она покачала головой.
— Эвери…
— Уйди! — Она спрыгнула с кровати, шагнув назад, словно раненное, запертое в клетке животное. — Просто уйди.
Все инстинкты кричали мне не уходить, но ее дикий, испуганный взгляд, я был не в силах выдержать. Я подошёл к двери и остановился, попытавшись ещё раз. — Эвери, мы можем поговорить.
Уйди. — Ее голос надломился. — Пожалуйста.
Мышцы спины напряглись от звука ее сломленного голоса. Я сделал то, что она попросила. Не потому что хотел, а потому, что она так хотела.
Я ушёл.
Глава 18
Как только я понял, что Эвери больше никогда не придет на астрономию, я буквально не мог поверить в это. Но это было так. После того, как в пятницу после Дня Благодарения мы уехали из дома моих родителей, я не слышал от нее ни слова. Она не отвечала ни на звонки, ни на эсэмэски. Когда я стучался в дверь, никогда не отвечали, хотя ее машина была на стоянке.
Она даже для воскресного омлета дверь не открывала.
Когда выходные снова наступили, а в следующий понедельник Эвери снова не появилась на астрономии, я знал, что она взяла «неполный курс».
Гребаный «неполный курс».
Это было безумием с ее стороны зайти так далеко, чтобы избежать общения со мной, и ради чего? Потому что я увидел шрам? Я не понимал, а я не был глуп. Она была явно смущена и пошла на многое, чтобы скрыть шрам, но он не был свежим. Она сделала это много лет назад, так почему же сейчас прячет его от меня?
Я разговаривал с Бриттани, и даже Джейкобом, так как Эвери не пришла в «Логово» на обед. Ни один из них не знал, что, черт подери, происходит с Эвери. Я не упомянул о шраме. Никогда бы не сделал этого, но надеялся, что они хоть что-то знают. Но нет.
Это сводило меня с ума — тишина и замешательство. И чем дольше это продолжалось, тем больше, казалось, кислоты скапливалось в желудке, и боль в груди становилась все сильнее.
Я караулил у ее двери, мало что мог предпринять, но был настроен поговорить с ней. И это произошло в последний день экзаменов, перед началом зимних каникул. Как настоящий преследователь, я пялился в окно, ожидая Олли с пиццей, когда увидел, как она идет через парковку с полными пакетами в руках.
Когда я услышал мягкие шаги снаружи в коридоре, я открыл дверь. Эвери стояла напротив своей двери, волосы собраны в небрежный хвост, а плечи опущены под тяжестью пакетов. В мыслях даже сомнений не закрадывалось, что она пыталась незаметно проскочить в дверь до того, как я смог бы ее увидеть.
Это ранило.
И это чертовски меня разозлило.
— Эвери.
Ее спина напряглась, словно ее вели на расстрел. Она не обернулась и не обратилась ко мне, и когда мой взгляд устремился к ней, я смог разглядеть порозовевшие от тяжести пакетов пальцы. Гнев немного отступил.
Я вздохнул. — Позволь мне тебе помочь.
— Я сама справляюсь.
— Не похоже. — Я подошел ближе. — Твои пальцы синеют.
— Все нормально.
Она направилась в квартиру, и я последовал за ней. Нет, твою мать. Она не отвяжется от меня так легко.
Я забрал у неё пакет, и она резко дернулась, словно прибывая в шоке. Она уронила сумку. Содержимое рассыпалось. — Черт, — выругалась она, наклоняясь.
Я присел на корточки, собирая предметы, которые на самом деле не видел. Она наклонила голову, подбирая кондиционер для волос, а потом подняла подбородок. Наши взгляды встретились. Тени пролегли под глазами, синяки, которых раньше не было. Она спала? Чем она занималась все это время? Скучала ли она также сильно по мне, как я по ней?
Эвери отвела взгляд, выхватив у меня пачку тампонов. — Если засмеешься, я вмажу тебе.
— Даже не думал смеяться.
Также я ничего больше не выпущу из рук, потому что я попаду в эту квартиру, и она поговорит со мной.
Похоже, осознавая, что не избавится от меня, она тяжело вздохнула, так, словно весь мир вот вот на нее обрушится, и пошла на кухню.
Она поставила пакеты на столешницу, вытаскивая их содержимое. — Ты не должен был помогать, но спасибо. Мне правда нужно…
— Ты правда думаешь, что избавишься от меня сейчас так просто, когда я уже здесь?
— Могу только надеяться. — Она закрыла дверь холодильника.
— Смешно. — Я наблюдал за тем, как она снова вернулась к столешнице. — Нам нужно поговорить.
Она сложила замороженные блюда, и снова пошла к холодильнику, прежде чем заговорить. — Нам не нужно разговаривать.
— Нет, нужно.
— Нет, не нужно. — Она ни разу на меня не взглянула. — И я занята. Как видишь, мне нужно разложить продукты…
— Хорошо, я могу помочь. Я сделал шаг, направляясь к столешнице. — И мы можем поговорить, пока я тебе помогаю.
— Мне не нужна твоя помощь.
— Ага, а я думаю — нужна.
Оставив дверь холодильника открытой, она повернулась ко мне. Она прищурилась, и пробежал холодный ветерок. — Что это еще значит?
Откуда это взялось? — Это значит не то, что ты думаешь, Эвери. Боже. Все, что я хочу — поговорить с тобой. Это все, что я пытался сделать.
— Ясно же, что я не хочу с тобой разговаривать, — рявкнула она, беря упаковку мяса для гамбургеров, и закидывая в морозилку. — А ты все ещё здесь.
Вот это да. От гнева стало покалывать кожу, я изо всех сил старался держать себя в руках. — Послушай, я понимаю, что ты не рада мне, но ты должна меня просветить, что же я такого сделал, что взбесило тебя настолько сильно, что ты не желаешь со мной разговаривать или даже…
— Ты ничего не сделал, Кэм! Я просто не хочу с тобой разговаривать. — Она отвернулась, направляясь к входной двери. — Ясно?
— Нет, не ясно. — Я последовал за ней в зал. — Люди так не ведут себя, Эвери. Они вот так запросто не бросают людей и не прячутся от них. Если есть…
— Знаешь, как люди себя не ведут? — Она вздрогнула, и на мгновение замолчала. — Они не трезвонят постоянно и не домогаются людей, которые совершенно очевидно не хотят их видеть! Как насчет этого?
— Беспокою тебя? Это я делаю? — Я хрипло засмеялся, не в силах осознать, куда завел этот разговор. — Ты что, черт возьми, издеваешься? То, что я о тебе беспокоюсь, ты считаешь домогательством?
Она отступила назад, широко распахнув глаза. — Я не должна была так говорить. Ты не домогаешься меня. Я просто… — Она замолчала, положив руки на голову. — Не знаю.
Мое сердце подпрыгнуло, когда я на нее посмотрел. — Это все из-за того что я увидел, так? — Я показал на ее руку. — Эвери, ты можешь…
— Нет. — Ее правая рука сразу же обхватила браслет, словно она как-то могла спрятать то, что я уже видел. — Дело не в этом. Вообще ни в чем. Я просто не хочу этого.
Мое терпение таяло. — Чего?
— Вот этого! — Она закрыла глаза, а когда снова отрыла, они блестели. — Я не хочу этого делать.
Воздух покинул мои легкие, словно от удара. — Боже, женщина, я лишь пытаюсь поговорить с тобой!
Она медленно покачала головой. — Не о чем говорить, Кэм.
— Эвери, да ладно тебе… — Я начал идти к ней навстречу, но остановился, когда она попятилась назад, прочь от меня. На ее лице застыл наполовину страх, наполовину смятение, но именно страх вынудил меня остановиться.
Я не мог поверить в то, что видел. Не может быть, чтобы она боялась меня, но выражение ее лица, мне словно из ружья в сердце выстрелили.
Реакция убила меня. Я что, как-то причинил ей боль? Вопрос был кратким, когда он промелькнул в моих мыслях, и я знал ответ. Я не причинил ей боль.
Эвери опустила подбородок и отвела взгляд.
Мой терпение лопнуло. — Хорошо, знаешь что? Я не собираюсь больше унижаться здесь ради этого. Пошло все к черту.
Как только эти слова вырвались из моих уст, часть меня хотела забрать их обратно. Другая же часть хотела кричать их как можно громче. Я направился к двери, и затем остановился, ругаясь себе под нос. Сказанное мной заставило задуматься, не был ли я козлом отпущения.