Отлично.
Когда все покинули комнату, я упал на металлический складной стул, наклонился вперед и оперся локтями о колени.
Доктор Бэйл наклонился, доставая папку из пластикового контейнера, находящегося около него. — Хотел убедиться, что эти встречи тебе помогают, Кэмерон.
Нет, нет, это было не так. — Помогают. Смотря на меня, он закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула. — Ты не говоришь о случившемся.
— Не о чем говорить.
— Есть о чём. — Он улыбнулся, сделал паузу, и кожа вокруг его глаз покрылась морщинками. — Знаю, в начале, раскрывать душу перед таким количеством людей сложно, но у вас много общего.
Я напрягся. — Не думаю, что у нас много общего.
— Ты в этом уверен?
Вздохнув, я посмотрел на белые стены, увешенные постерами, на которых было написано, что слова лучше кулаков.
— Ты серьезно так думаешь, Кэмерон?
— Да. — Я заставил себя не искать взглядом единственные часы в помещении, висящие за моей спиной.
— Хорошо. Я не хочу, чтобы ты упустил эту удивительную возможность и не использовал на благо своей жизни.
Я промолчал.
— Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, Кэмерон? — спросил доктор Бэйл, когда я ничего не сказал. — Случай с тем парнишкой мог стоить тебе свободы.
— Понимаю, — сказал я на полном серьёзе. Бог свидетель, я знал, как мне повезло, и очень долго думал, что должен гнить в тюрьме. Так и было бы, если бы не моя безупречная репутация и не потяни мой отец за ниточки в уголовных судах. — Я очень уравновешенный парень, доктор Бэйл. То, что случилось…
— Избитый вами мальчик с вами не согласился бы. — Его взгляд опустился в моё досье. — Тяжелые ушибы головы. Перелом челюсти, носа и глазницы, наряду с несколькими сломанными рёбрами. — Он поднял глаза, встречая мой взгляд. — Это не похоже на действия уравновешенного парня, не так ли?
У меня свело желудок, но я не отвернулся.
— Я не горжусь своим поступком. Оглядываясь назад, понимаю, что я мог поступить и по-другому.
— Но?
Но у меня не было проблем с «гневом» или «яростью». Как бы хреново это не звучало, я все еще не был уверен, что жалею о случившемся. Эта тварь избивала мою сестру, и, да, я слетел с катушек.
И по правде говоря, повторись всё снова, сомневаюсь, что поступил бы иначе. Обидел мою сестру — я обижу тебя. Всё просто.
Глава 5
Когда дело касается моей маленькой Пироженки, то терпение вознаграждается.
По началу, поездка на Национальное Поле Битвы при Энтитеме для выполнения задания по астрономии началось также мучительно, как и мои еженедельные курсы по управлению гневом. Она сидела в моём пикапе, как будо я заманил её туда предлагая бесплатных щенят, оттягивала рукава свитера, выпрямившись, как столб. Она занервничала ещё сильное, когда мы направились вниз по Кровавой тропе в поисках места с отличным видом на небо и… кукурузные поля.
Я выяснил, что она фанатела от истории, но это нормально, потому что эти карие глаза загорались, когда она начинала говорить о поле битвы. Так же я выяснил, что она спешила побыстрее покончить с этим.
Никогда в жизни я не сомневался в своих способностях заинтересовать девушку так, как с Эвери. Она себя вела, словно времяпрепровождение со мной было похоже на посещении класса музыки в течение двух семестров подряд. Как бы самодовольно это не звучало, я знал, что могу появиться в кампусе и назначить свидание любой свободной девушкой. Возможно, даже несвободной, но с Эвери, это походило на попытку соблазнения монашки. И не порочной монашки.
— Как думаешь, сколько это займет? — спросила она.
— А что? — Я замолчал, меня осенила мысль. Может мое очарование меня не подводило. Черт, как я раньше об этом не подумал? — У тебя сегодня свидание?
Она сухо рассмеялась, — Эм, нет.
Часть меня была рада услышать это. Другая была в полном замешательстве. — Так сказала, как будто это безумная идея, что кто-то пойдет на свидание в субботу вечером.
Пожимая плечами, она отпустила прядь волос, с которой играла. — Я не с кем не встречаюсь.
Я пошел дальше, опустив руки вниз, ветерок колыхал стебли кукурузы, от чего они трещали, словно ветхие кости. — Так к чему эта спешка? — Когда ответа не последовало, я взглянул на неё через плечо, улыбаясь. — Ты волнуешься, что я привел тебя сюда со злым умыслом?
Пироженка остановилась, лицо побледнело так, что аж веснушки исчезли. — Что?
Ничего себе. Я повернулся к ней лицом, чувствуя, образовавшийся комок в груди и что-то еще. Ее реакция была слишком быстрой и такой настоящей. Во рту появился неприятный привкус. — Эй, Эвери, я пошутил. Серьезно.
Она уставилась на меня, а потом отвела глаза, краснея. — Знаю, я просто…
— Нервничаешь?
— Да, именно.
Я надеялся, черт, да я молился, чтобы причина была в этом. Наблюдая за ней, возящейся с браслетом на левом запястье, я не мог позволить мыслям идти дальше. Ярость переполняла меня только от одной мысли, что что-то ужасное могло с ней произойти. Я был уверен, что слишком остро отреагировал. — Пойдем. Скоро стемнеет.
Я продолжил идти, направляясь к башне, и приветствуя двух студентов с нашего курса. Выбрав место на холме, с видом на переулок, я вытащил фонарик, пред тем как сесть.
Трава была сухой и в абсолютной тишине, гул сверчков был почти такой же громкий, как и стук моего сердца. Не знаю, почему мой пульс так участился, но было такое чувство, что я бежал от машины, а не шел.
Подняв голову, я увидел Пироженку, застывшую на месте в нескольких метрах позади меня. Я похлопал по траве. — Присоединишься? Пожалуйста-пожалуйста. Мне тут совсем одиноко.
Она прикусила нижнюю губу, и у меня свело желудок. Наконец-то она подошла и присела… в метре от меня. У меня поползли брови вверх, но потом… потом мы встретились взглядами, я задержал дыхание, не так уж это и далеко.
Сколько веснушек у нее на переносице? Девять. Девять с половиной. Одна из них была блеклой. Ее губы были приоткрыты, словно она ждала поцелуя.
Мне безумно захотелось ее поцеловать. Это был не первый раз. Я хотел её поцеловать, тогда, когда убирал крошку, чтобы почувствовать вкус её мягких губ. Другая бы уже сделала ход, но не Пироженка.
И тогда произошло самое странное.
Я захотел притормозить. Не знаю, как я мог притормозить эти несуществующие отношения. Сердце все еще колотилось.
Эвери прокашлялась, наклонила подбородок и стала изучать свою тетрадь.
Я выдохнул, не осознавая, что задержал дыхание, и спросил:
— Какое созвездие мы должны нанести на карту?
— Корону Бореалис, по-моему, — ответила она, просматривая записи в то время, как я держал фонарик.
— А, Северную Корону.
Она подняла брови. — Вот так с ходу сообразил?
Меня рассмешило её сомневающееся выражение лица. — Может, я и не записываю, но я слушаю.
Она наморщила нос. — Правда, не понимаю, как кто-то видит фигуры в звездах.
— Серьезно? — Я подвинулся ближе и заглянул через её плечо. — Фигуры довольно очевидны.
— Не для меня. То есть, это просто пару звезд на небе. Наверно, в них можно разглядеть все что захочешь.
— Посмотри на Бореалис, — я указал на карту. — Совершено очевидно, что это корона.
Она рассмеялась… по-настоящему рассмеялась, и в груди все сжалось. — Это не похоже на корону. Выглядит как неправильный полукруг.
Ухмыляясь, я покачал головой. — Посмотри. Ты можешь с легкостью её увидеть. Это корона. Ну же, видишь эти семь звезд.
— Вижу семь звезд, как и сотни других. — Она схватила ручку. — А еще, вижу печенюху-монстра.
Я засмеялся. — Ты забавная.
Пока я за ней наблюдал, улыбаясь, она ткнула ручкой в карту. Было ясно, что она понятия не имела с какой широты начинать чертить. Она взглянула на небо еще раз и, наконец-то, соединила две точки.