Медленно, словно утопая в белом пушистом облаке, девушка шагнула к ближайшей кровати. Всю свою жизнь она избегала мужчин и теперь не знала, как себя вести. О да, подмигивать и заигрывать она умела. Но что до высших восторгов любви…
Конни присела на краешек кровати и сбросила туфли. А что делать теперь? Тело ее напряглось. Движения стали неуверенными, неловкими…
Ник опустился рядом. Без тени мужской снисходительности он уложил ее на подушки и отбросил волосы у нее со лба.
Дыхание девушки участилось. Получится ли у нее? Сумеет ли она угодить ему?
— Ник, я… не знаю.
— Тсс, любимая. Все будет хорошо… Доверься мне!
Он принялся массировать ей ноги — бесконечно нежно, поглаживая ступни, икры, бедра.
— Что за блаженство! — Конни тихонько застонала. — Ножной массаж — это просто райское наслаждение для официантки!
— Но ты больше не официантка…
Во всяком случае, не сегодня! Может, завтра или на следующей неделе она вернется к работе, станет разносить подносы и урывками слушать лекции. Но сегодня Конни ощущала себя принцессой. Блаженная истома накатывала упоительными волнами. Тело само стремилось навстречу ласкающей руке.
Он расстегнул на ней блузку, снял и отбросил в сторону. Легкие поцелуи дождем ложились на кожу, освежая, словно роса на рассвете. Когда Ник снял с Конни лифчик и жаркие губы коснулись ее груди, девушка почувствовала, что в крови у нее разливается живое пламя. С уст сорвался легкий блаженный стон.
— Я не причиню тебе боли, — заверил он. — Никогда!
Сколько раз мужчина повторял эти слова женщине? Сколько раз лгал? Откуда-то из темноты снова надвинулись призраки прошлого, и горькие уроки юности предупредили: остановись! Немедленно!
— Не нужно опрометчивых обещаний, — проговорила она.
— Я не лгу. Доверься мне!
— Но ты меня совсем не знаешь! Откуда ты можешь знать, что именно причинит мне боль, а что — нет! — Словно одержимая, Конни толкнула его. — Я не затем всю жизнь избегала влюбленностей, чтобы сдаться именно сейчас!
Она храбро подняла взгляд, ожидая прочесть в глазах Ника разочарование и гнев, но никак не печаль, от которой у нее сжалось сердце…
— Все хорошо, Конни. Я не стану торопить тебя. Я подожду, сколько нужно.
А сколько нужно? В горле стоял горький комок. Зачем, ох, зачем она остановила его?
Конни спрыгнула с кровати и, подхватив блузку, бросилась в ванную. Посмотрелась в зеркало: вид вполне нормальный, только слегка раскраснелась. Судорожно натянула блузку, принялась застегивать пуговицы. Неужели прошлое оставило такой неизгладимый след?
По лицу ее катились слезы. Куда легче иметь дело с психами и наемными убийцами, нежели с одним-единственным человеком, которого любишь. Годы страданий и побои причиняли меньше боли, нежели муки разбитого сердца.
8
Ник лежал, растянувшись на кровати, чуть приоткрыв глаза. Он упражнялся в бдительности. Сквозь тюлевые занавески проникал предутренний свет. Здесь они в безопасности. Никто не знает об этом гнездышке.
Балансируя между сном и реальностью, Ник размышлял о том, что едва не оказался в одной постели с Констанс Грант, — со свидетельницей на самом важном в его жизни судебном процессе!
Из корпорации его за это, безусловно, не исключат, однако явное нарушение профессиональной этики налицо. Если бы Стэнли Корфф задал девушке вопрос о ее взаимоотношениях с мистером Роббинсом, показания Конни оказались бы дискредитированы, объяви она присяжным, что спит с государственным обвинителем. И о чем он только думал?! Что не головой — это уж точно!
Ник оглянулся на соседнюю кровать. От увиденной картины замерло сердце. Золотые лучи окружали спящую мерцающим ореолом. Во сне лицо девушки сохраняло выражение доверчивой невинности и чистоты; взъерошенная и агрессивная днем, сейчас Конни казалась молодому человеку несказанно прекрасной, по-детски беззащитной.
А ведь никто не мог сравниться с этой девушкой в способности навлекать на свою голову напасти в огромном объеме и с немыслимой быстротой! Имя Конни Грант давно стало для Роббинса синонимом слова «неприятности». Почему же он так радовался тому, что эта несносная упрямица встретилась ему на пути? Вчера она доверила ему самые потаенные тайны своей души. А ночью…