— И все?
Боже, пожалуйста, сделай это. Еще и еще.
— Пока что, — тихо говорит он. Но я вижу, как Джон уходит в себя.
Это досадно. Что бы я ни сказала, он по-прежнему считает себя порченым товаром.
— А если я хочу, чтобы ты сделал больше, чем просто поцеловал? — спрашиваю, слегка надавливая.
Свет в его глазах тускнеет еще стремительней.
— Кнопка… — хрипит он и сглатывает. — Тебе стоит научиться не воспринимать меня всерьез. Я все время несу чушь. Я не для тебя.
Сердце уходит в пятки. Мне стоит поверить. Зачем ему лгать? В его словах есть доля правды. Я ее отчетливо слышу. Поэтому должна отпустить его. Голос в моей голове — тот, который время от времени появляется и твердит, что я неудачница — настаивает на том, что у меня нет шанса с таким человеком, как Джон. Он — легенда, а я — это просто я.
Но правда в том, что я ненавижу этого мудака, он слишком часто правит моей жизнью. Подозреваю, что у большинства имеется такой же голос, агрессивный скептик, который изо всех сил пытается заставить нас ненавидеть самих себя. Я предполагаю, что и у Джона есть тот, который иногда превращается в пронзительный крик.
Делаю глубокий вдох, прижимая прохладные пальцы к бедрам.
— Тогда это был бред собачий? О том, что ты хочешь поцеловать меня.
Джон заметно ежится. И на секунду я задаюсь вопросом, ответит ли вообще. Но затем он произносит жестким тоном и хриплым голосом:
— Я хотел поцеловать тебя с того самого вечера, когда мы встретились, и ты украла у меня поцелуй. Хочу узнать твой вкус, звуки, которые ты издаешь, как будешь двигаться напротив меня, когда я попробую тебя на вкус. — Он фокусирует на моих губах пылающий взгляд. — Я все время думаю о твоем рте. О задорных маленьких веснушках, мягком изгибе верхней губы, полноте нижней. — Он хрипло смеется. — Стелла-Кнопка, мне даже стыдно, как много я думаю о том, чтобы поцеловать тебя.
— Но не поцелуешь.
Даже не знаю, как прямо сейчас разговариваю. Внутри я чертова лужа из тепла и затуманенного желания.
— Нет.
Это «нет» я чувствую, словно удар в грудную клетку. Мне стоит прекратить этот разговор, чтобы сохранить остатки достоинства. Но я не могу.
— Почему?
Джон проводит руками по волосам, взлохмачивая их.
— Секс все портит. Особенно для меня. Я не знаю, что делать, как только все заканчивается. Это сломает нас, Стелла. Я не вынесу, если потеряю тебя.
Боже, о чем он? Откуда вообще мысли о том, что потеряет меня?
— Или для нас это может стать началом, — сопротивляюсь я, сердце бьется в горле, в руках, потому что я вполне могла бы положить его ему на колени.
Джон кривит свои выразительные губы, пряча улыбку, но выглядит усталым и смирившимся.
— Я не собираюсь влюбляться в тебя, Стеллс.
Это ранит, но не так сильно, как я ожидала. Не уверена, что вообще хочу любви. В моем мире она приравнивается к потере. Больше не желаю испытывать боль. Но хочу Джона. Это я, наконец, могу признать. Потому что отказ тоже ранит.
— Кто говорит о влюбленности?
Его улыбка слабеет.
— Что ж, это облегчение.
Странно, но звучит так, как будто Джон разочарован. Из-под опущенных век он наблюдает, как я приближаюсь. С каждым шагом мое сердце бьется все сильнее и быстрее. Диван слегка скрипит, когда я ставлю на него колено. Медленно седлаю Джона, как будто плыву под водой.
Свои большие руки он кладет мне на бедра и крепко сжимает их, двигая меня, пока средоточие моего удовольствия не прижимается к растущему бугру в его штанах. Мы оба резко вдыхаем.
Голова кружится, и меня обдает жаром, я наклоняюсь к нему, сосками касаясь его обнаженной груди. Обхватываю рукой его шею, и быстрое биение его пульса играет на кончиках моих пальцев. Он все еще наблюдает за мной, молчаливый и неподвижный, но с напряженными мышцами.
— Джон? — шепчу я, наши губы достаточно близко, чтобы его мягкое дыхание смешивалось с моим.
— Да, детка? — мягко отзывается он.
— Можно тебя поцеловать?
Его потряхивает, и он тяжело сглатывает.
— Ты меня спрашиваешь?
Недоверие в голосе Джона едва различимо, но все же присутствует. Его хватка на моих бедрах становится сильнее и крепче.
Я устраиваюсь удобнее, своей сердцевиной сильнее прижимаюсь к налившемуся члену.
— Тебя раньше кто-нибудь спрашивал?
На таком близком расстоянии его глаза чистого зеленого цвета, ресницы густые и мягкие. От его красоты у меня болят глаза. Джон моргает, и его ресницы буквально взлетают.
— Нет. Не могу сказать, что раньше это имело значение.
Раньше.
А теперь имеет. Потому что Джон сидел здесь и думал, что порченый, что я не желаю его.
Провожу пальцами по его крепкой шее.
— Дело в том, что я тоже думаю о том, чтобы поцеловать тебя. С того момента, как украла первый поцелуй, я хотела больше. — Пока я говорю, Джон рукой скользит вверх по моей спине, пальцами запутываясь в моих волосах. Я дрожу от удовольствия, и признание выходит сдавленным. — Когда я открываю рот, чтобы поговорить с тобой, боюсь, что начну умолять о еще одном поцелуе, лишь немного тебя попробовать…
— Стелла, — прерывает он, окидывая меня горячим взглядом.
— Да?
— Поцелуй меня.
Я подчиняюсь. И мне так хорошо, что тело расслабляется от облегчения, а секундой позже оно объято жаром и потребностью. Он приоткрывает рот, как будто ждал целую вечность, чтобы попробовать меня. Я обнимаю этого мужчину, прижимаюсь настолько близко, насколько могу, наши языки скользят, губы сливаются в медленном танце.
Джон мычит низким голосом, нетерпеливо, сильнее запутываясь пальцами в моих волосах. Он наклоняет голову, пытаясь заполучить больше меня. И я чувствую это повсюду, как будто мое тело привязано, и путы затягиваются все сильнее, сковывая желанием каждую мышцу. Мы целуемся, пока не заканчивается дыхание, потом отстраняемся, чтобы вдохнуть, и снова вернуться друг к другу. И снова. Глубокие, сладкие поцелуи, которые длятся всего несколько секунд до того, как мы пробуем снова и снова.
Джон захватывает мою губу и посасывает ее.
— Ох, блядь, ты ощущаешься… я нуждался в тебе… — Он целует с нежной ненасытностью, руками шаря по моему телу, словно пытается запомнить каждую выпуклость и впадинку. — Я нуждался в тебе, Стеллс. Нуждался в этом. Только в этом.
Я тоже нуждалась. Даже не осознавала, как сильно, пока не коснулась его.
Он скользнул губами по моей шее, посылая мурашки по коже.
— Ты ощущаешься так хорошо. Так охренительно хорошо.
Его волосы прохладные и мягкие под моими пальцами, колючая челюсть царапает губы. И Джон все время раскачивается подо мной, двигая бедрами в медленном, манящем ритме, практически доводящем меня до исступления.
Наши рты встречаются и на этот раз это как будто взрыв, контроль улетучивается. Я хватаюсь за его твердые плечи, сжимая и поглаживая их пальцами. Он пробирается ладонями мне под футболку, лаская бока.
— Хочу увидеть тебя, — произносит он. — Можно я сниму это? Можно увидеть тебя, сладкая Стелла?
Через меня волнами проходит жар.
— Да. Да.
Я сплетаю свои дрожащие от возбуждения пальцы с его, и мы вместе стягиваем чертову душащую футболку. Меня это нисколько не остужает. И становится еще жарче, когда по торсу блуждает восхищенный взгляд Джона.
— Такая красавица, Кнопка.
На мне обычный белый бюстгальтер, но сейчас я чувствую себя настолько красивой и манящей, словно ложка сахара. Широкие ладони скользят по моим ребрам, и я выгибаю спину, подставляя грудь. Джон садится, обнимает меня и прижимается нежным поцелуем к вершинке груди.
— Я мечтал о тебе каждую ночь.
Его кожа горячая и влажная под моими пальцами, и я провожу ими повсюду, куда дотягиваюсь.
Джон проводит грубыми кончиками пальцев по застежке моего бюстгальтера.
— Это тоже? — спрашивает он.
— Да, пожалуйста, Джон. — Моя грудь налилась, соски чувствительные и болезненные. Я нуждаюсь в прикосновении. — Пожалуйста.
— Что угодно, — отвечает он. — Все, что тебе нужно.