Бюстгальтер исчезает. Глубоко в его горле зарождается стон.
— Ох, черт. Веснушки. Ты убиваешь меня.
Джон как будто собрался поцеловать каждую, касаясь их, словно это конфетки, языком. Когда он, наконец, мягко захватывает сосок, я стону, откидывая голову.
Его горячие губы смыкаются на плоти и ритмично потягивают. Кончиком языка он щелкает по набухшей вершинке, и это слишком много и одновременно недостаточно. Не отстраняя груди от его рта, я обхватываю мужчину руками за шею. Объезжаю его член, трахая его в одежде, как будто мы похотливые подростки на заднем сиденье.
С влажным хлопком Джон высвобождает мой сосок. Я дрожу и хочу, чтобы он вернулся.
— Прикоснись ко мне, — просит он, двигаясь губами по коже в направлении второй груди. — Пожалуйста, прикоснись ко мне.
У него твердый и гладкий живот. Я провожу от середины его пресса вниз. Он мычит, потому что рот занят мной. Нащупываю пуговицу на джинсах, и вскоре член у меня в руке, горячий, твердый и большой. Глажу шелковистый жар, большим пальцем проходясь по влажному кончику, и Джон дрожит.
— Ох, блядь. Блядь. Еще, Стелла. Хочу еще.
Его рот находит мой. Больше никаких разговоров, только нежный шепот желания и согласия, нуждающееся хныканье, стоны с просьбой о большем. Мы целуемся беспорядочно, исступленно, влажно, глубоко. Смешиваем дыхание. Ласкаю его член, пока он щиплет мои соски, и это так горячо и приятно. Я вот-вот кончу, а он даже не прикоснулся к моему клитору.
— Джон… — пронзительно кричу, раскачиваясь на нем.
— Я знаю, — хрипит он, — знаю.
Я чувствую, как поднимается оргазм, горячий, холодный, заставляя меня дрожать. На краю пропасти тело натянуто, словно струна.
Громкое жужжание прорезает воздух. От этого звука мы вздрагиваем. Следом раздается еще одно жужжание.
Я утыкаюсь лбом в его лоб.
— Кто это?
— Дерьмо. — Джон сглатывает, касаясь губами моего рта. — Игнорируй.
Кто-то начинает колотить в дверь.
— Эй! — орет глубокий мужской голос. — Натяни штаны на задницу и открой дверь.
Тяжело дыша, мы поворачиваем головы к упомянутой двери.
Руки Джона все еще лежат на моей груди, и я чувствую, как он напрягается прежде, чем скользнуть ими к моим бедрам.
— Гребаные кайфоломы.
Я хрипло смеюсь и падаю на его обнаженную грудь. У меня все еще кружится голова и перехватывает дыхание. Джон прижимается губами к моей макушке.
— Это парни, — произносит он в мои влажные волосы. — Они сами себя пригласили на ужин. Я забыл.
— Догадываюсь, почему, — бубню я, и наступает очередь для его слабого смешка.
— Ебать, — рычит Джон, долго и болезненно. Но ощущение такое, что теперь это случится не скоро. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. — В попытке успокоиться он медленно дышит носом.
Я сочувствую. Но слишком возбуждена, моя киска пульсирует, влажная и оставленная неудовлетворенной. Содрогаюсь всем телом, и Джон бросает на меня укоризненный взгляд, чуть крепче пальцами сжимая мои бедра.
— Не двигайся, — предупреждает он, — или я трахну тебя, пока они будут слушать.
— Это должно было стать угрозой? — спрашиваю, разглядывая симпатичный маленький диск его затвердевшего соска. Появляется желание нежно прикусить его, а потом зализать болезненные ощущения. — Потому что я совсем не против ее исполнения.
Но, несмотря на мою браваду и его страдальческий стон, я отстраняюсь от Джона. Черт возьми, его член выглядит хорошо, такой толстый и потемневший от возбуждения. Он дергается в мою сторону, как будто зовет назад. И я испытываю искушение. Очень сильное искушение.
Дверь снова жужжит с неумолимой настойчивостью.
— Сейчас я, сейчас, — выкрикивает Джон слегка охрипшим голосом.
— Не в том смысле, на который я надеялась, — бормочу я.
Он издает слабый смешок, проводя рукой по волосам. Пот стекает по его упругой груди и животу.
— Посмейся над этим, хохотунья.
— Выбор невелик: смеяться или убить твоих друзей. — Сражаюсь с лифчиком. Я тоже вспотела, а груди набухли и стали чувствительными. Схватив футболку, натягиваю ее через голову и встаю. — Я открою дверь. Ты исправишь… — машу рукой в направлении его упорно твердеющего члена, — все это.
— Думаю, что сломаю его, если попытаюсь спрятать прямо сейчас, — ворчит он, прежде чем встать и подтянуть джинсы. Кривая улыбка касается его губ. — Прости меня, Кнопка. Я все тебе компенсирую. — Он дарит мне нежный поцелуй, а затем бежит в сторону ванной.
Глава 16
СТЕЛЛА
Оставшись одна в гостиной Джона, провожу руками по волосам и поправляю футболку. Я точно выгляжу потрепанной. Губы чувствительные и наверняка выглядят отекшими. Но это рокеры. Им не привыкать к занятиям сексом, поэтому мне нечего стыдиться. И вообще я раздражена тем, как грубо они нас прервали.
Изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, открываю дверь. Оно моментально испаряется, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с самым красивым мужчиной из тех, что когда-либо встречала. Он стоит на пороге, одетый в безупречный серый костюм, его иссиня-черные волосы блестят на свету, а взгляд аквамариновых глаз серьезен. Клянусь, от этого вида у меня слегка подкашиваются колени. Но не он заставляет меня ахнуть от восторга.
Другая пара великолепных голубых глаз буквально меня зачаровывает. Я сразу же немного влюбляюсь. Потому что младенец, уютно устроившийся в переноске на груди мужчины — это самый красивый ребенок из всех, что я видела. Малыш точно осведомлен об этом и дарит мне беззубую улыбку, потрясая пухлым кулачком.
— О, мой бог. У меня просто сердце замирает.
Выражение лица мужчины в костюме не меняется, но его взгляд лучится чем-то смахивающим на гордость, что тут же заставляет его выглядеть обычным человеком. В защитном жесте он кладет руку на живот ребенка. Привет моим яичникам. Я уже чувствую, как они воспламеняются, и у меня вырывается счастливый вздох.
— Такой эффект он производит на людей, — произносит мужчина сбоку.
Я его даже не заметила, что не слабо шокирует, потому что парень не настолько идеален, как тот с ребенком, но горяч, хотя и немного легкомысленный с виду. Этот мужчина из тех, к которым стекаются женщины, зная, что он будет обращаться с ними правильно, даже если разобьет сердце. В этом он очень похож на Джона.
Меня поражает узнавание. Это Уип Декстер, басист «Килл-Джон». Он одаривает меня дружеской, но при этом оценивающей улыбкой.
— Один взгляд в голубые глазки этого малыша, и женщины превращаются в лужицы.
Рядом со мной появляется одетый в футболку и выглядящий расстроенным Джон.
— Господи, ну хоть ты не влюбилась в лицо Скотти?
— Скотти? — тупо спрашиваю я.
— Он говорит обо мне, — произносит горячий папочка с идеальным акцентом под стать костюму.
Меня нанял этот мужчина? Конечно. Я узнаю голос. Скотти встречается со мной взглядом и приподнимает черную бровь. Он прекрасно знает, что я признаюсь в чувствах ребенку, но не собирается поправлять Джона. Пока я этому удивляюсь, мой сосед продолжает жаловаться.
— Серьезно, это очень неловко. Знаешь, он счастливо женат.
Раздражение прокатывается по моей спине. Я только что засовывала язык Джону в рот, а он думает, что влюбилась в Скотти? Конечно, мужчина великолепен и я вижу, что он может заставить насторожиться любого парня.
Поэтому фыркаю и закатываю глаза.
— О, ради бога, я говорила о ребенке. — Корчу рожицы воркующему малышу. — Правда? Ты симпатичный микрочувачок.
— Микрочувачок, — повторяет Уип с улыбкой, — мне нравится.
Джон вздыхает, хотя бы делая вид, что огорчен.
— Точно. Феликс. Не заметил его. Привет, малыш.
— Тебя отвлекла моя потрясающая внешность, не так ли? — шутит Скотти. — Мне часто такое говорят.
Джон показывает ему средний палец.
— Это его имя? — спрашиваю Скотти.
— Да, это мой сын, Феликс Тибериус Скотт.
Феликс поднимает кулачки, как будто говоря: «Уважай мою потрясность, женщина!»