Если честно признаться, возвращаясь домой, всякий раз надеялся найти не ее, а записку. Ему хватило бы двух слов: "Прощай. Ухожу".
То, что она чужой человек, Вадиму стало ясно довольно скоро. Она работала процедурной сестрой в больнице — Вадим попал в инфекционное отделение: его укусил клещ в подмосковном лесу. Никакого энцефалита не нашли, но в больнице продержали. Причиной их романа, как он понимает теперь, стали безделье, молодость, весна… Он сделал ей предложение, а после выписки они приехали в эту квартиру вместе.
Может быть, именно чувство вины не позволило ему сбежать из брака в первый год. Но он сбежал — из дома, в экспедицию. А потом в другую.
Много раз ему хотелось сказать жене правду. А сколько раз Дмитрий Сергеевич собирался сказать правду ему? Он заманивал его в клуб, угощал сигарами, готовясь к признанию?
Вадим поднес к глазам крошечный веер, всмотрелся в райских птиц. Что они, эти птицы, для хозяина клуба? Обещание рая за праведные поступки? Или стремление обрести нечто, чего еще нет у него, но хочется? А может, унестись куда-то от надоевшей реальности?
Не угадать ему.
Вспомнив о бывшей жене, Вадим удивился — а ведь то, что он проделал, тоже было в угоду чувству вины. Его жена, понял он, из тех женщин, которые твердо верят: если не складывается жизнь с мужем — ищи соперницу. Объяснить ей, что они по своей сути чужие навсегда, не получится.
Поэтому, чтобы обойтись без скандалов, Вадим решил: "Хочешь соперницу? Получи". Ночами, полагая, что он спит, жена тихо вставала и шла к столику, на котором он оставлял свой мобильник.
"Я надела сегодня твой подарок. Все просто рухнули. Золото потрясающее".
"Хочу быть финансово независимой, мой любимый. Поэтому твое предложение мне не подходит".
"Я знаю, как сделать тебя финансово независимой".
Эти послания он отправлял себе с рабочего мобильника.
— С меня хватит. Я ухожу, — сказала ему однажды утром жена. Ее глаза горели. — Вы все идиоты. Вы, мужики, думаете, что бабы без мозгов и никогда ничего не узнают!
Он пожал плечами:
— Это твое решение.
— Да, мое!
Глядя на нее, он вспомнил, как знакомый антрополог уверял, будто женщины произошли от добрых и спокойных макак, а мужчины — от шумных и злобных бабуинов. Кто ему поверил бы сейчас? Его жена фурией металась по квартире, швыряла вещи в чемодан на колесах, с которым приехала к нему. Она колотила посуду, приговаривая:
— Вот тебе! Пей чай со своей финансово независимой сучкой!
Вадим видел шторм в океане, попадал в него и остался жив. Останется и после этого, не сомневался он. Живой, свободный.
Никогда больше он не совершит опрометчивого шага вроде этого, обещал он себе. Как мудро он поступил: не согласился завести ребенка. Она хотела, требовала. Но Вадим понимал, что с этой женщиной он не останется. Надо признать, думал он, что соединение двоих из разной социальной среды чаще всего грозит разводом. Опыт жизни, манера жизни, выбор того, что должно стать главным, — все заложено до рождения. У него будут дети, обязательно, но с равной ему женщиной.
Когда жена успокоилась, Вадим сказал:
— Я уезжаю в экспедицию. У тебя есть время переехать без хлопот.
Вадим ушел в море с легким сердцем, на этот раз он мечтал о том дне, когда вернется. Откроет дверь квартиры — и там не будет ни-ко-го!
В конце прошлого лета, когда он возвращался в Москву, его попросили взять с собой рыбок для зоопарка. Вот эти рыбки познакомили его с Катериной Веселовой.
Вадим чувствовал, как всякий раз напрягаются мышцы на спине, когда он думал, что мог отказаться, не взять их. Это значит, он никогда бы не увидел Катерину.
Но он взял. Рыбки ехали в пластиковом контейнере. В него, как объяснили Вадиму, положено немного цеолита, чтобы удалить аммиак, который выделяют рыбы во время перевозки. Для их безопасности. Две трети воды — из того же аквариума, в котором они жили, и одна треть — свежей. Во время полета, наставляли его, можно снять крышку и впустить свежий воздух.
Вадиму было непросто убедить служащих аэропорта Гаваны, чтобы его впустили в самолет с таким количеством воды, по правилам разрешено сто пятьдесят миллилитров на пассажира, не больше. Но сообразительность выручила.
— Посмотрите, сколько здесь особей? Посчитайте этих пассажиров. Поделите на их число количество воды. То-то же. — Все смеялись. — Меньше, чем положено…
Вадим дернул узел галстука, освобождая шею. Снял через голову, бросил на диван. Следом полетела рубашка, от которой пахло сигарным ароматом. Наконец он вылез из костюма, надел джинсы, футболку, вышел на балкон. Кремлевские башни сияли, автомобили гудели так же густо, как днем. Внезапная печаль сдавила горло. Как жаль, что насчет завтра Катерина сказала "нет".
А потом ударил церковный колокол, Вадим вздрогнул и выпрямил спину. Ему захотелось ощутить каждый позвонок.
Он стоял и считал удары. Двенадцать.
Коридор, говорил Микульцев? Надо создать коридор, чтобы тот, кто нужен тебе, вошел через него? Интересная мысль…
7
Катерина открыла глаза, пытаясь понять, где она. Капли, похоже, подействовали, она спала. Но вкус во рту, тяжесть в висках — нет, этот продукт не для нее.
Она поморщилась. Сегодня воскресенье, догадалась наконец. Значит, должна починить машину. Вчера все-таки позвонила своему механику.
Зазвонил телефон, она взглянула на часы. Семь утра. Кто это? Вадим? Доктор Верхотин?
Она выскочила из постели, схватила трубку.
— Привет. — Катерина узнала голос механика. — Мне приснилось, — в своей привычной манере начал механик Толя, — что тебе надо взять второй брелок сигнализации и лететь, в чем бы ты сейчас ни была, ко мне. — Он сделал паузу. Но, не дождавшись специфической женской, как он это называл, реакции, уже серьезно закончил: — Приходи в гараж. Я уже здесь. Сдается мне, все дело в брелочке.
Катерина вскочила, быстро оделась. Если бы на самом деле так! Она вынула из тумбочки второй брелок, с красной точкой на боку, который, как ей объясняли в автосервисе, главнее первого.
Механик Толя прохаживался возле ее бокса, за ним вышагивал Филимон, но пес хитрый и срезал углы. Хвост-мочалка создавал иллюзию солидной точности повторения.
— Привет всем, — поздоровалась Катерина. Громыхнув ключами и навесным замком, открыла гараж.
— Давай брелок, — скомандовал Толя. — Оба, оба давай. Садись за руль.
Машина отозвалась на главный брелок тотчас, будто не она каталась на эвакуаторе-"бычке" за большие деньги.
— Вот чертовка, — проворчала Катерина.
— Про кого это мы? — ухмыльнулся Толя в светлые усы. Потом погладил такую же светлую бородку и сказал: — Могла бы догадаться, ученая мышь.
— Это я — мышь? — Катерина уронила руки на колени и упала на спинку кресла.
— Все бабы за рулем — ученые мыши, — упрямо повторил он.
Филимон гавкнул.
— Поддерживает мужское мнение, слышишь? Вас научили рулить, вот вы крутитесь у нас под носом. А думать за вас всю ночь мы должны.
— Ага, не ученые, но природно одаренные коты, — фыркнула Катерина. — Можно подумать, ты ночь не спал.
— Не спал. Ну как можно, думал я, чтобы машина ни с того ни с сего завыла? Воют от чего? От тоски.
— О чем же она тосковала? — Довольная Катерина подчинилась его манере и охотно кидалась словами.
— О мужской руке, вот о чем, — фыркнул Толя.
Филимон тоже фыркнул.
— Ну, Филька, ты просто оборотень, — рассердилась Катерина. — Только без погон. Со мной наедине такой милый, а при нем просто… обезьяна какая-то.
— За обезьяну ответишь, — предупредил Толя. — Наличными.
— Сколько? — спросила Катерина с готовностью.
— Филе на молочко, — бросил он, ухмыльнувшись.
— А я думала, на пиво, — фыркнула Катерина, передразнивая обоих.
Толя пожал плечами:
— Можно и на пиво. Он поделится… — кивнул на Филю.