В этом случае помочь могла только небольшая боевая операция, которая заставила бы Лукмана Мажитова самого открыть двери. Хотя бы для того, чтобы разобраться в происходящем. И тогда настанет момент действия для Актемара.
Актемар Дошлукаев, как, впрочем, и все люди, не любил, когда его обманывают. Он сам был человеком чести и стремился всегда держать слово, если уж дал его. Полковник медицинской службы профессор Мажитов дал слово Актемару. И обманул его. Этого эмир Дошлукаев простить не хотел. Но все было бы еще ничего, если бы при этом не пролилась кровь. А она уже требовала кровной мести.
Как человек грамотный, Актемар понимал, что Лукман – только пешка, а решалось все на уровне, значительно превышающем полномочия профессора. Тем не менее переговоры шли именно с доктором Мажитовым, и слово давал именно он. И за свое слово придется отвечать.
* * *– Я – Первый! Всем внимание! Начали… – прижав переговорное устройство к губам, негромко сказал Актемар.
Он знал, что минометчики уже поднялись на высотку, через которую им предстояло стрелять навесом, присмотрелись и скорректировали прицел минометов. Снайпер уже занял позицию, но пока еще не снял чехол с прицела винтовки, а пользуется биноклем и ждет, желая увидеть, куда лягут первые две мины, чтобы передать коррективы минометчикам. И потому эмир не сразу отключил переговорное устройство, а вслушивался в эфирный треск. Волчьи голоса летящих мин приближались быстро, и вскоре один за другим раздались два взрыва. И эфир среагировал почти сразу.
– Я – Девятый, – сказал снайпер Эльджарка. – Вы что, ладонью их кладете? Меня без работы оставите… Первое попадание в здание склада – развалили угол, второе – перед входом в казарму. Второй можете взять на миллиметры левее. Первый, продолжай. Им понравится… Лепите от всей души…
Актемар знал, что миномет не может повторить одно попадание дважды, слишком велика отдача при выстреле, ствол подпрыгивает и прицел сбивается, поэтому о сдвиге прицела на миллиметры, как говорил снайпер, речи идти не могло. Эльджарка, как всегда, не мог обойтись без многословной болтовни. Еще когда-то давно, когда эмир сделал ему замечание, тот ответил, что если не будет болтать, начнет волноваться. Больше Актемар замечаний не делал, поскольку прекрасно понимал, как трудно человеку привыкнуть к обстановке постоянного риска и подавить в себе естественные чувства, вызванные инстинктом самосохранения.
Мины начали ложиться одна за другой. Где-то в стороне казарм «кадыровцев» завыла, но сразу заглохла сирена тревоги. То ли ее выключили сами «кадыровцы», потому что звук сирены походил на звук летящей мины, то ли прилетевшая мина выключила. Со стороны складов начало подниматься зарево, потом раздался большой взрыв. Должно быть, мины накрыли склад ГСМ.[3] Если бы накрыли склад боеприпасов, взрыв был бы намного сильнее. Но в джамаате не знали, где находится склад ГСМ, где продовольственный склад, где склад боеприпасов. И потому стреляли наугад.
Актемар с Исрапилом спрятались в кустах неподалеку от входа в здание медсанчасти. Исрапил даже достал из-за пазухи два куска маскировочной сетки, чтобы можно было накрыть голову. Смотреть сетка не мешала, но маскировала хорошо, особенно в темноте. Им обоим хорошо было видно, как вдалеке, по другую сторону то ли плаца, то ли стадиона, бегали и суетились люди. Потом куда-то проехал грузовик с горящим тентом. Похоже, случайная мина, попавшая в склад ГСМ, натворила бед. Зарево разрасталось.
Кто-то открыл окно на втором этаже медсанчасти, смотрел. Однако было необходимо, чтобы открыли не окно и не на втором этаже, а дверь на первом и чтобы вышел профессор Лукман Мажитов. Тогда можно было бы «работать». Но профессор не выходил.
Боевая машина пехоты и тентированный грузовик с «кадыровцами» выехали не сразу. Разучились воевать, долго собираются, отметил про себя Актемар. Но грузовик все же выехал. По логике, следовало вперед БМП пропустить. Однако на повороте перед воротами грузовик боевую машину лихо обогнал, что называется, на вираже. Ворота были уже распахнуты. Грузовик выскочил за них, покачивая светом фар, и тут же получил в кабину гранату. По инерции машина еще слегка продвинулась, потом свалилась набок, и у БМП была возможность проскочить и начать атаку, но она резко притормозила и выехать не решилась. В самом деле, «кадыровцы» же не знали, какие силы сконцентрированы против ворот. Да никто и не видел, кажется, с какого места велся обстрел. Но БМП, таким образом, уцелела.
Актемару с Исрапилом были видны только ворота с внутренней стороны. Да и то половину обзора закрывала боевая машина пехоты. Но тут же последовал второй выстрел. Теперь стреляли осколочной гранатой по тенту грузовика. «Кадыровцы» уже выскочили из кузова, но рассредоточиться не успели, и осколки гранаты плотно накрыли их. За вторым выстрелом последовал третий, тоже осколочной гранатой. Шло уничтожение живой силы, и делалось это по всем правилам военного искусства.
Рассматривать дальше, как идет бой у ворот, возможности не было, потому что дверь медсанчасти наконец-то распахнулась. Вышли пятеро. Двое из них были в белых халатах, двое – в обычных рубашках, третий – в незастегнутом мундире. Актемар пальцем показал на Мажитова, чтобы Исрапил не спутал. Ждать дальше смысла не было.
Две короткие очереди раздались одновременно… Следом за ними еще две…
* * *– Я ведь пришел к тебе, как к честному человеку, которого знал больше двадцати лет. У меня не было повода усомниться в тебе. Я мог к другим пойти, но обратился именно к тебе. И ты так поступил… – Актемар ходил по кабинету Мажитова от стены к стене.
Профессор сидел перед ним на стуле, но Актемар даже связывать его не стал. Он был слишком сильным человеком, чтобы бояться сопротивления. При любом раскладе сил даже безоружный эмир Дошлукаев справился бы с Лукманом. А сейчас он был вооружен.
– Я не в курсе того, что произошло, Актемар…
Профессор говорил тихо, но спокойствия в его голосе не чувствовалось. А спокойствие всегда соседствует с уверенностью в своей правоте. И хотя правота, как говорят, у всех бывает разная, в данном случае переубедить Актемара было невозможно. Он доверился профессору, и его не касается, кому доверился сам профессор. У того был выбор, и Актемар предупреждал, что дело опасное, и Индарби просил его, Актемара, обеспечить безопасность с чеченской стороны. Тогда профессор утверждал, что никаких проблем не возникнет. И пусть финансирование его лаборатории не слишком хорошее, оно все же осуществляется не по остаточному принципу. И если в Министерстве внутренних дел, которое является заказчиком темы, не согласятся на выделение средств, Лукман готов на свой страх и риск оплатить услуги из бюджета лаборатории. Но для этого ему следовало сначала посмотреть материалы и только потом сказать свое слово. Актемар тогда же предоставил материалы, за исключением трех самых важных страниц, как и предупреждал его двоюродный брат Индарби Дошлукаев. Последние страницы должны быть переданы после расчета по устному договору.
Сначала Мажитов согласился на такие условия. Еще бы не согласиться, если предлагаются материалы готовой разработки по теме, над которой Лукман бьется уже несколько лет. Но уже через неделю он позвонил Актемару и сказал, что ему необходимы недостающие страницы, главные страницы. Под честное слово. Без этих страниц в министерстве не желают выделять средства.
Честное слово Актемар всегда считал более ценным свидетельством, чем письменный договор, скрепленный с двух сторон подписями и печатями. Договора подписывают почему? Потому, что не верят друг другу на слово. А если не верят, то стараются хотя бы в мелочах обмануть. Он даже риском не посчитал свои действия и недостающие страницы передал. Привез их Лукману лично, прямо сюда, в лабораторию.