– Ты что уставился-то, Карл?
– Ты в этом платье такая красивая! – округлив светло-голубые глаза, признался подросток. – Всеми богами клянусь. Даже за руку тебя держать страшно. Я – простой парень, а ты… Ты, словно княжна или жрица.
– Я и была жрица, – Солнышко покусала губы. – Когда-то давно.
– Давно? – недоверчиво моргнув, расхохотался мальчишка. – Тебе лет-то сколько?
– Пятнадцать… а может, двадцать… Но, кажется – что все девятьсот. Идем, Карл… Слушай, все забываю спросить – как твое настоящее имя?
– Кестус, – парнишка хлопнул ресницами и грустно вздохнул. – Но я его почти забыл.
– Зря забыл! Кестус – очень красивое древнее имя. Не то что это дурацкое – Карл, – девчонка фыркнула и сверкнула глазами. – Так и буду впредь тебя звать – Кестус.
– Тебе, правда, нравится?
– Да…
Взявшись за руки, они пошли дальше, прямо через луг, по пояс в высокой траве. Пели вечерние песни жаворонки, стрекотали сверчки. Едва не задевая путников, стремительно проносились стрекозы.
– Ты точно его узнал? – не доходя до рощи, негромко спросила Сауле.
– Узнал, конечно же! Мой бывший хозяин. Славный рыцарь… знаешь, мне тоже его жаль.
– Одно дело – жалеть, другое…
– Все же лучше было бы попросить! Великий кунигас вряд ли отказал бы тебе… Без тебя ведь не было бы и победы.
– Ценят того, кто еще будет нужен, – философски заметила девушка. – А не того, кого уже использовали. Князь будет делать то, что скажут жрецы. Ну? Ты что, отказываешься мне помогать? Тогда обойдусь, не болтай только.
– Что ты, что ты! – округлив глаза, Кестус порывисто замахал руками. – Ты… ты можешь полностью рассчитывать на меня, клянусь.
– Тогда иди. Сначала высмотри все, а потом… потом я придумаю, что нужно делать.
– Хорошо.
Послушно кивнув, мальчишка побежал к лесу, Сауле же осталась ждать здесь, на лугу, невдалеке от опушки с кривой приметной сосною. Девушка улеглась в траву, раскинула руки, глядя, как в светло-бирюзовом небе медленно проплывают золотисто-розовые облака, обласканные светом закатного солнца. Где-то рядом, в кустах, запела иволга. В лесу гулко закуковала кукушка.
Сауле улыбнулась. Раньше, после гибели рода, она долго не знала, ради кого и ради чего жить. Теперь вот – ведала. Ради справедливости! Несправедливо, когда кованые башмаки захватчиков топтали родную землю, убивали и мучили людей, навязывая чуждую им веру. Несправедливо, когда одни люди владели другими. Несправедливо, когда зло утверждалось за счет добра, и носители зла благоденствовали. Несправедливо… Да много было в жизни несправедливого, девушке иногда казалось, что она вся такая, несправедливая – жизнь. Нужно было что-то с этим делать. Ради погибших страшной смертью родичей. Ради матери, ради отца, ради сестер и братьев. Ради всех, обиженных несправедливостью, людей.
– Сауле!
Солнышко вздрогнула и улыбнулась. Быстроногий Кестус вернулся быстро. Славный парнишка…
– Ну? Что ты узнал?
– Пленников никто не охраняет! – усевшись рядом, в траву, одним махом выпалил подросток.
Сауле удивилась:
– Как это – никто?
– Ну, то есть специально никто за ними не присматривает, – пояснил Карл-Кестус. – У жертвенников и так народу полно, да. Жрецы, воины. Все таскают хворост, солому, дрова. Вкапывают жертвенные столбы. Работы хватает.
– А рыцари?
– А рыцари совсем рядом, в орешнике. Связанные. С ними четверо – жгут костер и что-то варят.
– Ну вот! А ты говоришь, не присматривают.
– Они просто кашевары, Сауле! Оружия нет, одни ножи да топоры. Но, если что, на помощь позовут, конечно.
Девушка усмехнулась:
– Топоры с ножами, по-твоему, не оружие? В умелых-то руках… Ладно. Вот как сделаем… Слушай!
Довмонт подошел к жрецам в сопровождении верного Гинтарса. Парнишка хоть и побаивался всех криве-жрецов, нынче выглядел чрезвычайно довольным. Еще бы! Нынче он отличился в великой битве! Особых подвигов, конечно, не совершил, но и труса не праздновал, за что и был поощрен. Сам кунигас разрешил ему выбрать себе кольчугу и шлем. Из того, что осталось.
– Там куча всякого добра, – князь указал рукой в сторону орешника. – Увидишь. Там кашеварят, заодно и за добром присматривают. Скажешь, что от меня – они знают.
Гинтарс хлопнул ресницами:
– О, мой господин! Я так благодарен, так…
– Ну, хватит любезничать. Иди, да побыстрее там. И помни – только шлем и кольчуга. Впрочем, мечей и кинжалов ты там уже не найдешь.
Напутствовав слугу, кунигас подошел к жрецам. Те аккуратно вкапывали в землю бревна, что-то приколачивали, привязывали, иногда при этом ругаясь, словно бы и не жрецы, а самые обычные люди. За ходом работ внимательно следил Видимонд, криве кривейте. Желтый балахон жреца был заметен издали.