– Криве Видимонт, хочу спросить тебя кое о чем, – подойдя, негромко произнес Даумантас.
Жрец тут же повернулся:
– Спрашивай, князь! На то мы и жрецы, чтобы давать ответы. Вернее, через нас отвечают сами боги.
– Боюсь, дело мое слишком запутанное и непростое, – понизив голос, посетовал князь. – Если бы ты, криве, соблаговолил побеседовать со мной после жертвоприношения. В шатре или у реки. Где тебе будет угодно.
– Что ж, так и сделаем, князь. Не сегодня, так завтра.
Кивнув, Видимонд простился с князем до вечера и поспешно зашагал к дальнему краю опушки. Судя по рассерженным крикам и гомону, там явно что-то не ладилось.
Довмонт же в задумчивости отправился в свой шатер. Он уже дошел до середины луга, как вдруг услыхал позади крик.
– Кунигас! Княже! Там… Там…
Нальшанского господина, истошно крича, догонял верный слуга Гинтарс.
– Там это…
Князь улыбнулся:
– Что, все оружие уже разобрали? Ничего не досталось тебе?
– Нет, нет, мой господин. Дело не в этом. Просто люди пропали. Все.
Юноша замолчал и виновато хлопнул ресницами, будто это именно его злой волею все и пропали.
– Я чую – каша подгорела, ага. Вода-то в котле выкипела, вся!
– Так, погоди, – помотал головой Довмонт. – Кто пропал? Почему пропал? При чем тут каша?
– Так я и говорю! – подросток округлил глаза. – Нет никого у костра. А там, между прочим, добро – целая куча! И еще эти, пленные. Невдалеке, у орешника.
– Так ты себе выбрал что-нибудь? – поинтересовался князь.
– Выбрал. Там пока и оставил. Что-то нехорошее произошло, я чувствую! Каша подгорела, никого нету. А жрецы далеко, на том краю. Да и все…
Гинтарс махнул рукою, указывая, где именно «все». Получалось – да, неблизко.
– Эдак и пленников всех уведут! А ну, пойдем.
– Я кликну воинов! – юноша с готовностью бросился в сторону лагеря.
– Стой! – приказал князь. – Сами сперва поглядим. Что там за каша.
И в самом деле, когда нальшанский кунигас со слугою подошли к костру, пламя уже почти не виднелось, одни лишь угли краснели. И просо в котле пригорело – чувствовалось за десятки шагов. Если б ветер дул в сторону опушки, то многие бы почуяли, а так…
Довмонт вдруг прислушался. Показалось… Да нет, не показалось! Рядом, в кустах, кто-то стонал. Князь вытащил меч и сделал несколько напряженных шагов, чувствуя за собой любопытное сопение слуги.
– Вон он, в можжевельнике! – выглянув из-за княжеского плеча Гинтарс. – Кажется, связанный.
Ясное дело, связанный. Еще и оглушенный. Дубинкой… нет, вот этой вот, брошенной рядом, палкой.
Бедолагу быстро развязали, привели к костру. Вернее, он сам пришел, хоть и пошатываясь.
– Говори, – кратко приказал князь.
Кашевар кивнул – понял. Молодой, низкорослый, с круглой, посаженной на широкие квадратные плечи, головою, он выглядел типичной деревенщиной, жителем непроходимых лесов. Однако дураком вовсе не был, рассказал все толково и быстро.
– Сидели мы, кашу варили. Ну, на всех. Я за хворостом отошел, вернулся, у костра какой-то парень.
– Что за парень?
– Да обычный такой. Лет, может, тринадцати или чуть помоложе. Лицо узкое, вот, как у него, – кашевар – звали его Кашга – указал на Гинтарса. – Вообще, похож. Голова лохматая… Глаза? Да не присматривался я к его глазам, больно надо! А одет обычно, как все. Штаны, рубаха и кожаная такая телогреечка.
Парень вдруг улыбнулся и, глотнув из лежавшей рядом, у костра, баклажки, продолжил:
– Так вот этот парень болтал больно много, смеялся. О бабах речь зашла. Вот он и брякнул, мол, в Утиной заводи такие девки купаются – ой-ой-ой! Прямо сейчас, мол, там.
– Наши и загорелись – сбегать, посмотреть. Утиная-то заводь через лес – рядом. Жребий бросили – кому-то ведь и кашу варить надо. Я невезучий, – кашевар скривился. – Выпало мне – с кашей. Склонился я над костром – хворосту подбросить… А что-то по башке… Бах!
– Палкой ударили?
– Швырнули! Я же лесной житель, близко бы никого со спины не подпустил. Услыхал бы. Учуял. Метко бросают, твари!
– А товарищи твои, стало быть, еще не подошли?
– Сами видите… О! – парень прислушался и резко повернул голову к лесу. – Слышите, голоса? Верно, возвращаются. Баб им не хватало, ага.
Вернувшиеся выглядели не то чтобы разочарованными, но… как-то не вполне довольными, что ли. Девки в Утиной заводи были. Вернее – одна, зато красивая – не оторвать глаз. Купалась, потом на отмели мыться начала, все свои прелести показывая бесстыдно. Кашевары уж поближе подобраться решили – мало ли кому повезет? Да только вот девка взяла да нырнула. Уплыла на тот берег – ищи, догоняй, ага.