— А ежели Герденю в покоях не отыщем? — спросил дядька Лука.
— Лучше бы отыскать, — засмеялся Довмонт, — но, ежели не отыщем, беда небольшая, сам объявится.
— Это как же он так объявится? — с удивлением спросил Давид Якунович.
Было видно, что план ему не понравился.
— А вот как: Герденя едва узнает, что у него казну из города увели, так и вовсе обезумеет, бросится за нами вдогон. Мы же изобразим, будто бежим с казною ко Пскову. Герденя захочет нас догонять и кинется через реку с дружиной. Тут-то на реке и будет сеча. Они — раздетые, в беспорядке, мы — при всём оружии и доспехах.
Пока Довмонт рассказывал, лицо Давида Якуновича постепенно менялось и теперь выражало полное удовлетворение.
— Ну, князь! — сказал он с восторгом. — Придумал отменно. А ежели Герденю нам в городе захватить удастся, тогда как? Нам же не он сам нужен, нам нужно, чтобы его дружина на Псков не зарилась.
— Так же и будет. Узнав, что мы захватили князя в полон, целёхонькая его дружина бросится за нами. Нам только важно не показывать главные наши силы. Пускай их думают, что нас не более сотен двух.
Битва на двух берегах
ыл у Довмонта ещё один интерес в Полоцке. Об этом знал только дядька Лука, но и тот помалкивал. Жена Гердени, княгиня Евпраксия, приходилось ему тёткой по матери. Последний год Евпраксия жила словно в заточении, умоляла освободить её из плена, а также и от нелюбимого мужа.
«Не муж он мне, а мучитель, истязатель души и тела моего», — писала она в коротких весточках.
Евпраксия тоже была на тех похоронах. Миндовг рассчитывал на её помощь более всего. Но она с гневом отвергла его просьбы. Первая тайно послала она слугу к Довмонту с известием: «Приезжай скорей за супругою, здесь творится неладное». Ничего более сообщить она не могла, да и сообщать тогда было нечего. Сколько раз, вспоминая те дни, Довмонт корил себя за то, что не бросил дела, не помчался на выручку Анны. Известие он получил. Сам слуга княгини другого добавить не мог, лишь твердил своё: «Евпраксия зовёт, приезжай!» Он и не вскочил на коня, не отправился к Миндовгу. Решил, что пустяки пришли в голову тётке, — и как он предстанет вдруг перед великим князем?
Не окажись тогда под рукой у Миндовга её услужливый муж, миновали бы их многие страдания. Говорили, что с тех пор Евпраксия и Герденя живут словно враги, что он всюду держит её под замком.
Стоял град Полоцк при впадении Полоты в Двину ещё с дорюриковых времён. И кривичей, что селились в этих местах, называли полочанами. А если кто вспоминал годы великого князя Владимира Святого, то помнил и неудачное его сватовство к дочке полоцкого князя Рогнеде. Отцом красавицы Рогнеды был знаменитый варяжский князь Ригволод, и полоцкие земли ему достались в награду за верное служение великому воину Святославу. После гибели Святослава в схватке с печенегами Рогнеда была просватана за старшего его сына Ярополка, который воссел на великокняжеском столе в Киеве и отправил дружину в Новгород, пожелав изгнать оттуда Владимира. Но младший, Владимир, совершив у варягов ратные подвиги вместе со своим дядей-богатырём Добрыней, отвоевал у Ярополка киевского назад Новгород, а потом решил отнять и державу вместе с невестой.
Невеста была прекрасна, но кичлива. Она не видела прежде ни Ярополка, ни Владимира. Однако один сидел в Киеве и звался великим князем, другой только-только вернулся, и хотя подчинил себе Новгород, даже о самом появлении его на свет ходили смутные слухи. В Полоцке говорили, что матерью его была Малуша-ключница — то ли пленная дочь древлянского князя Мала, то ли просто обыкновенная рабыня. В любом случае Владимира можно было считать сыном рабыни, и ровней он Рогнеде никак не мог быть. Так считала красавица дочь Ригволода. Так послам Владимира и объяснила. Она только не успела разобраться, за кем сила.
Через несколько недель Владимир сам явился под стены Полоцка. Ригволод был уже стар, и в дружине его были всё больше постаревшие былые вояки. При Владимире же было огромное войско из варягов, новгородцев, чуди и кривичей. Варяги Ригволода соединились с варягами Владимира и сдали город без битвы. При взятии был убит сам князь с двумя сыновьями. А Рогнеда, теперь уже насильно, стала женой Владимира.
Однако с тех пор повелось непокорство полоцких князей великим князьям киевским. И уже во времена правления Владимирова сына, Ярослава Мудрого, пришлось тому воевать со своим племянником Брячиславом. Брячислав был молод, храбр, но не мудр. Сдуру он решил отвоевать себе независимость, а для того напал на новгородцев, когда те услали свою дружину в Киев. Ограбив город и набрав пленных, он, отяжелённый добычей, медленно возвращался назад. Он уже радовался победе и не догадывался, что недалеко от Пскова его поджидает Ярослав, прозванный Мудрым. Ярослав наказал грабителей, новгородцев отправил домой со своим добром, но самого юного князя пожалел и отпустил в Полоцк.