Довмонт поздравил тестя с законным вокняжением.
— Артели у меня добрые — и каменщики и плотники.
— Хочу в Копорье вместо рубленой крепости ставить каменную, — объяснил великий князь, — чтобы ни один немец и швед не пристал к нашему берегу на заливе.
Так мечтал князь Димитрий походить на отца, так желал продолжить славные дела его! Не о чести он мечтал великокняжеской, хотя честь молодцу не помеха. Нет, глядел он на правление своих дядей, и печально ему становилось: что один, что другой — лишь бы получать с богатого вольного Новгорода свою долю; о том же, чтобы стать защитой Руси, твердыней каменной на западе от латинян, от шведских, немецких, датских дворян Божиих, не думал из них никто. И если бы он и Довмонт не разбили рыцарей под Раковором, а потом Довмонт не обескровил бы их в десять дней псковской осады, не было бы уже никакой Руси. Дядья смиренно раболепствовали перед Ордой и ни о чём более не задумывались. Князь Димитрий сразу решил, что покроет крепостями всё побережье залива и берег Наровы.
— Есть тут и для тебя дело, — говорил он Довмонту, — крепости наши будут не из ветхих брёвен, а из непробиваемого кирпича. Меня хан Мангу-Тимур снова призвал к себе, а я — сюда, здесь дела поважнее, чем у него в Орде.
А только зря не поехал князь в Орду. Не знал он ещё тогда, что тем допустил роковую ошибку.
Другие князья — Ростовский, Белозерский, Ярославский — и младший брат его, Андрей Городецкий, — все предстали перед ханом в шатре, все дарили подарки и заискивали перед ханом.
— Что же друг мой не приехал, почему князя Димитрия нет? — спросил Мангу-Тимур.
Все князья, словно сговорившись, посмотрели на Андрея Александровича: пусть-ка он держит ответ за своего брата.
— У князя Димитрия дело в Новгороде, — ответил младший брат, — там снова рыцарь хочет напасть.
— Совсем плохо, — покачал головой хан, — Ростовский есть, Ярославский есть, Белозерский есть, — говорил он и загибал пальцы, словно высчитывал количество князей, — Городецкий есть. Нет великого князя. Ай-ай, плохо. Ты скажи брату, если надо рыцаря бить, хан войско даёт.
— Князь тоже дружину прислал.
— Дружину кто поведёт? Ты поведёшь?
— Ну я, — подтвердил Андрей Городецкий, хотя об этом они с братом не договаривались.
— Дагестан пойдём воевать.
Князья с дружинами сходили на всё ещё не подчинившийся Орде Дагестан. Там они завоевали для хана ясский город Дедяков.
Взяли большой полон, богатую добычу, а после этого город сожгли. Хан остался русскими князьями доволен и с дарами отпустил их домой. Князьям обедневших земель так понравилось грабить чужое добро, что они уже сами пришли на другой год помогать хану в войне.
— Плохо, совсем плохо, снова нет князя Димитрия, — расстроился хан, — забыл князь Димитрий хана.
— Не забыл, — опять оправдывал Андрей Городецкий брата, — он каменную крепость строит в Копорье.
— Зачем каменная крепость? От меня? — удивился хан. — Не надо ему крепость, пусть берёт тысячи моих воинов.
А князь в это время достраивал Копорье. Когда же построил, возник у него первый с Новгородом раздор.
Решил князь, что стоять в новой каменной крепости будет его дружина.
— В договоре такого нет, — спорили новгородцы, — тебе, князь, в Новгородской земле ничего не должно принадлежать.
— О вас же думаю, — доказывал князь, — придут рыцари, кто крепость оборонит? Потому там и нужна сильная дружина. Я и другие крепости выстрою.
— Крепости строй, мы мешать не станем, а только все они нашими будут.
От досады князь уехал во Владимир, стал собирать полки.
«Как увидят с войском, сразу придут к согласию», — говорил он. «Ой, зря, — говорили во Пскове Довмонт с посадником и воеводою. — Словно он новгородцев не знает». Но великий князь оправдывался: «Всё, как с отцом: к ним с добром, а они тебе как врагу. Отец укрощал, и я укрощу».
Он собрал полки, пришёл на границы Новгородской земли и принялся разорять селения.
Новгородцы стояли упрямо:
— Ничто на нашей земле, особенно укрепления, князю не принадлежит. Всё — наше.
В раздор вмешался новый архиепископ Климент. Он дважды ездил убеждать князя, но и князь стоял твёрдо.
Наконец новгородцы смирились. Да и спорить-то было не о чем. Однако показалось им, что князь посягает на их права.
Княжеская дружина заняла Копорье. А новгородцы затаили на князя зло.
— Вышел на вече — всё новые лица! — жаловался князь Димитрий Довмонту. — Неприветливые, недружелюбные.
Не подумал князь, что годы ушли. И те, кто знал его юным и смелым, те, кто дрался рядом с его отцом, давно уж состарились, умерли. Вместо них на вече пришли другие. Для них князь Димитрий дважды был неудачником — дважды был зван и дважды Новгородом отвергнут.