Скоро появились первые раненые. Жители, отняв у рыцарей оружие, спешили повернуть его против них. Рыцари, сбившись в кучу, отступали к берегу.
Меч Довмонта продолжал крушить рыцарские доспехи, и кольцо, сжимавшееся вокруг Зигфрида, становилось всё у́же.
Дружина напирала на рыцарский отряд, и он медленно пятился к речному обрыву. Ратники рядом тоже дрались отчаянно. Да и не только ратники — все жители Пскова, предназначенные по замыслу Зигфрида для огромного плена, с дубьём в руках шли на своих врагов.
— Да помогите же нам, чёрт побери! — раздался истошный крик по-немецки с другого берега.
Довмонт оторвал на мгновение взгляд от противника и увидел, что и там жители теснят врагов.
Этого мгновения Зигфриду хватило, чтобы сделать выпад и воткнуть меч между пластинами княжеского доспеха.
Меч вошёл неглубоко, но там и застрял. Пластины доспеха сжали его, Зигфрид нелепо дёргал на себя рукоятку.
«Боже мой, я опять остаюсь без меча!» — едва не воскликнул Зигфрид.
— Князь, не ранен ли ты?! — тревожно воскликнул сын Лукаса, который рубился поблизости. — Помогите князю!
— Не надо, я сам!
Довмонт ухватил рукой за клинок вражий меч, выдернул из своего доспеха и почувствовал, как влажное тепло стало медленно разливаться под рубахой. Превозмогая внезапную тошноту, князь бросил меч Зигфрида за лезвие назад, и меч безвольно звякнул, ударившись о крепостную стену. Кто-то из молодых рыцарей попытался сунуть Зигфриду свой меч, но Довмонт мгновенно выбил его, и тот упал на грязный снег.
— Я снова отдаю себя на вашу милость, князь! — воскликнул старый рыцарь Зигфрид.
— На этот раз я отошлю вас к великому князю, — ответил Довмонт. — Вяжите его!
Кольцо, окружавшее Зигфрида, распалось, и рыцари, бросая щиты, мечи, беспорядочной толпой помчались по берегу вниз.
Такого полона у Пскова, пожалуй, не было никогда. Князь, с уже завязанной раной, повелел рассортировать их и самых знатных направить в Новгород, а оттуда во Владимир к великому князю. Об этом Довмонта просил сам великий князь при встрече в Новгороде. На остальных, попроще, можно было выменять всех, кого шатающиеся вдоль границ рыцарские отряды уводили с собой.
До вечера собирали вооружение, брошенное врагами, сносили за ворота Довмонтова города и сложили из него громадную кучу. Кузнецам теперь надолго хватало работы. Ещё несколько дней жители бродили по улицам посада в поисках украденного имущества, а нужно было ещё прибрать в домах. Все вместе отпели убитых и с почётом захоронили их.
Инок Кирилл отыскал едва не погибшие книги Ибн Хафиза и вернул их юному путешественнику.
Путешественник же описал подробно все события нескольких дней в собственной книге путешествий.
«Пройдут годы, — думал он, — и эти записи станут читать так же, как записи Бируни, Ибн Фалдана и других знаменитостей».
И он оказался прав в своём предположении. Книга его с успехом читалась и переписывалась, дошла до Багдада, а впоследствии её перевели и на латынь. Однако после каждой из многочисленных войн количество экземпляров её с веками стало убывать. И сегодня, возможно, в каком-то из мусульманских книгохранилищ ждёт своего открытия последний, ещё не прочитанный её экземпляр.
В тот момент во Пскове не было опытного врачевателя, и никто не мог сказать, опасна ли рана князя. Рана стала подживать, хотя у старых воинов все рубцы заживают дольше.
Но спустя всего лишь три месяца князь неожиданно поздно вечером ощутил пронизывающую тело боль, схватился за грудь и мгновенно скончался.
Нет нужды говорить о том, что великого воина и любимого правителя оплакивал и провожал весь город. Многим казалось, что с этого дня закончится жизнь, а будущее представлялось ужасающей тьмой.
Однако жители, помня о славных делах Довмонта, постарались достойно продолжить их и уже через несколько лет сумели построить третью каменную стену, которую не успел поставить он.
Супруга его, княгиня Марья, отплакав положенный срок, постриглась в монахини под именем Марфа. Будучи много моложе, она не могла представить жизни без мужа и год спустя ушла вслед за ним. Мощи благоверной княгини можно отыскать в Иоанно-Предтеченском монастыре, у южной стены храма.
На земле, кроме Господа, всё имеет конец. Закончился и один из тревожных, но славных периодов в истории Господина Великого Пскова. Время, знаменитое страданиями Руси, но и годы, когда возвеличился Псков. И никто не знал тогда, не знает и сегодня, что стало бы с этим юродом, если бы жители его не решились однажды на невозможное дан приют молодому князю-литвину с крепкой его дружиной. Да и не только с городом. Этот небывалый в истории Руси случай тридцать три года оберегал её границы от наседавших с запада рыцарей, да тем и сохранил её как державу.