— Ты себя недооцениваешь, Ада. Давай забьёмся. Или струсила?
Адалин очень строго на него взглянула. При этом от глаз мужчины не ускользнула еле сдерживаемая улыбка на её лице.
— Даже не начинайте. Я не сумасшедшая с вами спорить.
— А что такое? — лицо Виктора приняло невинное выражение насколько это было возможно.
— Вы каждый раз спорите на что-нибудь неприличное и пытаетесь меня спровоцировать. Нет, всё, — она отвернулась. — Не отвлекайте меня, пожалуйста, — только теперь, когда лица её не было видно, она позволила себе улыбнуться.
— Ты серьезно? А я не вижу ничего зазорного, — мужчина придвинулся ещё ближе и прошептал ей прямо на ухо, слегка утопая в каштановых прядях, — в невинном поцелуе, — Адалин опрокинула весы от неожиданности, не совладав с собой, и теперь уже перевела на Виктора взгляд, полный немого укора. — Всё, всё, ухожу, — он быстро поднялся без малейшего намёка на раскаяние и зашагал в сторону двери. — Спасибо за завтрак, — кинул он у самого выхода.
— Адалин, — позвал её мягкий голос, который тут же развеял волнительные воспоминания.
— Да, Бьянка, что случилось? — девушка поднялась со своего места и направилась к кушетке, где лежала пациентка.
— Прости, ты так мечтательно улыбалась, что я не решалась тебя потревожить. Скажи, могу я сама дойти до туалета? Честно говоря, уже надоело лежать.
— Может голова закружиться, это рискованно. Но давай попробуем. Я тебя провожу, — и мисс Виндлоу помогла Бьянке подняться с места.
Адалин не жалела о том, что нашла в себе силы отказать Виктору. Каждый раз, вспоминая разговор у реки, она думала, как бы могло сложиться их будущее, прими она его предложение. Никогда раньше она не испытывала подобных чувств к мужчине и надеялась, что так оно и останется, что ей ничто не помешает посвятить жизнь работе. И всё же она грустила. Она скучала по их совместным прогулкам, по его колким намекам, от которых кровь приливала к лицу, покрывая его стыдливым румянцем. Девушка осознавала, что за человек генерал и как относится к женщинам, потому ей не пришлось прилагать слишком много моральных сил к тому, чтобы отвергнуть его. Забыть себя, посвятить жизнь мужчине, раствориться в заботах о семье без возможности приносить пользу людям и быть одной из многих — слишком несправедливо при её образе жизни и восприятии мира, а потому девушка всякий раз гнала от себя воспоминания и надеялась, что образ голубоглазого брюнета рано или поздно растворится в её сознании и его место займут более важные дела, заботы и лица.
— Ты как? — она постучалась в дверь туалета.
— Всё хорошо, — глухо проговорила Бьянка. Хотя нет, — девушка толкнула дверь и тяжело спустилась со ступеньки. — Будь у меня две руки, было бы проще.
Поравнявшись, они зашагали в сторону крыльца. Приятный свежий летний день одаривал их прохладой лёгкого ветерка и звал задержаться на природе подольше.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Адалин.
— Лучше, чем вчера. Я бы очень хотела прогуляться. Далеко не уйду, — она заметила волнение в глазах подруги. — Даже, может быть, просто посижу на лавочке, подышу воздухом.
— Позволишь составить тебе компанию? — Адалин улыбнулась, решив отложить немного домашние дела.
Не спеша они направились в сторону лесной тропинки. За то время, что Бьянка провела в доме Виндлоу, девушки подружились и теперь могли о многом поговорить. Адалин рассказывала о своём детстве, о переезде и смерти матери, Бьянка — о жизни в приюте, о том, что своих родителей она не знала и ждала с надеждой удочерения, как впрочем и все остальные воспитанники.
— Я очень скучаю по Италии, — говорила она.
— У тебя там остался кто-нибудь?
— Нет. В приюте у меня не было друзей.
— Жениха тоже не было? Ты такая красивая, трудно поверить.
— Ну, у тебя же тоже нет, — рассмеялась девушка, уходя от ответа. — Если честно, я не хочу замуж. Мне всегда хотелось посвятить себя работе — преподавать в школе или водить экскурсии в Галерее Уффици. Мне кажется, семья забрала бы всё время, и я закисла бы в четырёх стенах. Тем более, у меня никогда не было перед глазами примера нормальной семьи и как быть матерью, я не знаю.
— Я видела столько женщин, которые рожали в первый раз, — отвечала Адалин. — Они были напуганы не столько болью, сколько неизвестностью, что будет с ними дальше. Но когда ребёнок появлялся и мать брала его на руки, происходило волшебство — иначе не назовёшь. Они пережили вместе эту пытку, чтобы стать друг другу ближе и дороже всех на свете, — некоторое время девушки шли молча. — Но я тоже замуж не выйду, — заключила Адалин.