— Это которого зарезали?
— Да, не перебивай. И вот, не выдержал Дуглас её позора — убил козла этого. Так мало того, что убил, потом ещё с повинной явился в полицию и мы все ждали, что его повесят. Лора рыдала, мы все рыдали, кошмар был. Вдовица его, эта сучка, ходила требовала смертной казни, а судьи её не слушали. А когда приехал сынок его — ну этот, который вечно в очках темных ходит — он прям упрашивал суд заменить казнь на ссылку. Мол, парень сильный, чего пропадать, пусть пользу обществу принесёт. Мы все в шоке были. Лора вообще белая как мел стояла, чуть в обморок не падала, держали её.
— Вас пустили на суд?
— Нет. Под дверями наш Кристоф дежурил и бегал докладывать, что происходит. В итоге, его послали строить железную дорогу чёрти куда за океан…
— Кого, Кристофа? — решил поиздеваться Виктор.
— Дугласа, дурак! Но самое главное — его не казнили! Он жив и Лора весь вечер, то рыдала, то смеялась истерикой. Вроде, и хорошо, что жив, а что с ним там будет — никто не знает. Конечно, она теперь волноваться будет…
— Так, ясно. И вы на радостях наклюкались?
— Ну тут надо было отметить. Это ж чудо, Вик. Так не бывает. Вилли Шекспиру и не снилось. Что было дальше я тебе рассказывать не буду, уж извини. Я даже не запомнила, как его зовут, — Бесс нервно прочесала затылок. — Всё, ты иди, куда шёл, а я пойду приведу себя в порядок и завалюсь спать, — она быстро чмокнула брата в щёку, неуклюже поднялась и, покачиваясь на ходу, направилась к лестнице. Виктор ещё некоторое время провожал её взглядом, после чего сам поднялся, поправил мундир, подхватил на ходу фуражку и вышел из дома. Во дворе его уже ждал подготовленный экипаж.
Любовь к сестре позволяла Виктору на многое закрывать глаза. Человек иного склада решил бы, что брату скорее плевать на свою сестру, но мужчина не мог поступать иначе. По закону он, как единственный мужчина в её жизни, имел власть над ней и мог без осуждения со стороны общественности распоряжаться её состоянием, запереть дома и не выпускать, найти мужа и принудить к браку, но позволить себе этого он не мог. Слишком много боли испытала она за свою жизнь, а потому никто по его суждению теперь не имел права посягать на свободу Бесс — даже он сам.
В душе каждой обиженной жизнью женщины живёт борец за справедливость. Возможно, поэтому как-то раз, листая утреннюю газету, Бесс обратила внимание на полную ехидного злорадства статью о группе девушек, которые возомнили себя политической партией и имели наглость что-то требовать от общества. Бесс понравилась пара пунктов их политической программы, которые касались предоставления женщинам права голоса на выборах и полного безоговорочного распоряжения собственностью. Бесс посетила одно из заседаний, потом снова пришла и на третий раз решилась пообщаться с Марго — председателем и руководителем группы. Почти сразу они нашли общий язык и Бесс без зазрения совести решила всеми своими силами помогать подругам. А так как сила её заключалась в больших капиталах, оставшихся ей после смерти мужа, то помощь её в деле борьбы за равноправие полов была неоценимой. Благодаря Бесс получилось арендовать для проведения собраний зал бывшей столовой для рабочих хлопковой мануфактуры, печатать листовки и газеты не своими силами, а в городской типографии, делать взносы для участия беспартийных в парламентских заседаниях. Брат с подозрением относился к тому, что сестра подалась в политику, но понимал, что какими бы рассудительными доводами он в неё ни кидался, Бесс не откажется от своего решения, пока сама не перегорит. Единственное, о чем они смогли договориться — она не станет участвовать в беспорядках и уличных столкновениях, чтобы не бросать тень на репутацию брата. Виктору очень хотелось верить в искренность её слов.
Экипаж генерала Леграна остановился у ворот зала заседания правительства. Тёмная массивная постройка с элементами готики на фасаде издалека заявляла о том, что здесь изо дня в день вершились судьбы народов и принимались тяжелые решения, о которых зачастую человеческой сущности того или иного политика приходилось жалеть. Виктор твёрдым шагом направился к крыльцу, потянул на себя тяжёлую дверь и скоро исчез за ней. Знакомой дорогой он двигался по коридорам, поднимался по лестницам, приветствовал редких встречных и наконец, оказавшись у нужной двери, постучал.
— Войдите, — отозвались с той стороны.