— Ты? — изумлению Виктора не было предела.
— Генерал, — Адалин почему-то заулыбалась, не в силах сдержать радости от неожиданной встречи, хоть и должна была, как приличная девушка, выразить негодование, особенно после его возмутительного поступка. Возможно, причиной радости было скорее облегчение и надежда на то, что хорошо знакомый ей человек не станет продолжать домогательство.
— Ты чего здесь делаешь?! — в голосе мужчины читались одновременно недоумение и отчаяние. — Отец знает, чем ты занимаешься?!
— Да, — начала она, теребя карандаш между пальцами. Потом до неё дошло и она осеклась. — В смысле нет, то есть. Слушайте, это не то, что вы подумали. Я здесь от гильдии врачей, мы проводим медицинский осмотр.
Виктор глубоко вздохнул и поставил руки на пояс, отчего стал казаться ещё шире и мощнее, чем был на самом деле.
— Так, ясно. Ты что, врач? — он всё ещё не пришёл в себя от неожиданности.
— Ещё нет, но скоро получу диплом, — с гордостью проговорила девушка.
Только теперь мужчина ощутил, в какое неловкое положение попал, оказавшись в этом месте на глазах у девушки, на которой собирался жениться. Отмахиваясь от несвойственных для себя угрызений совести, он продолжил.
— Очень неожиданная встреча.
— Да, — неловко подтвердила Адалин.
— Где ты работаешь?
— В госпитале Святой Инессы.
— Так, а почему тебя одну сюда отпустили? — он уже начинал злиться на администрацию госпиталя.
— Я не одна, мы с Пати тут, — она поймала ироничный взгляд мужчины. — Мы только днём приходим и обычно в это время тут никого нет, — девушке вдруг стало неловко и она отвернулась, чтобы собрать чемодан. — Вы простите, мне надо идти…
— Да, иди, конечно, — Виктору очень не хотелось, чтобы она уходила, но и повода задержать её он не мог найти.
— Всего хорошего, — дружелюбно попрощалась она, постучав костяшками пальцев в дверь напротив окна.
— И тебе, — он тоже улыбнулся, но какой-то трагичной улыбкой.
Когда Адалин скрылась с глаз, мужчина со всей злостью сжал челюсти. Здесь, в этом месте телесных наслаждений он никогда раньше не испытывал ничего подобного. Он всегда отдыхал в кабаре «Клариче» от земных забот, от тягот военной службы, от пережитых страданий и лишений. Здесь не было места печали и самое главное — стыду. Теперь же Виктору было стыдно, отчего на душе отвратительно скребло. Но самое главное — отмахнуться от этих ощущений у него уже не получалось. Генерал оплатил свой визит и шёл сюда с конкретной целью к совершенно конкретной девушке, но теперь, когда его намерение оборвала случайная встреча с той, о ком он за эти два года так и не перестал думать, все его желания перегорели. С минуту он постоял у дверей комнаты Тамары, затем повернулся и зашагал к выходу. Видимо, сегодня придётся расслабляться выпивкой.
Глава 24
Лора открыла глаза. Назвать этот процесс пробуждением было бы неправильно, ведь девушка уже не первую ночь находилась в том состоянии, когда краткая дремота обрывалась очередным стуком за стенкой, скрипом двери, шорохом и даже самым обычным вздохом сокамерницы. Ничто не угрожало ей, помимо собственных страхов и панических атак, которые знакомы тем, кто вынужден проводить ночь вне собственной уютной постели. Лёжа на боку и глядя в дальний угол камеры, девушка сильнее прижала колени к груди. Здесь было холодно и сыро. Воздуха в тесном помещении, до отказа набитом людьми, не хватало, что также не способствовало сну. У Лоры болела голова от усталости и резких запахов, с каждым пробуждением боль усиливалась. Она больше не пыталась найти положение, в котором почувствовала бы себя чуточку лучше, это было просто бессмысленно.
Громкий скрип железной двери пронзил голову новой волной невыносимой боли. В дверях показался грузный человек в военной форме, которая сообщала о его причастности к младшему офицерскому составу. Он несколько секунд вглядывался в темноту, затем громко произнёс:
— Томсон! На выход.
Лоре казалось, что встать с постели самостоятельно она не сможет, как бы ни старалась. Вдобавок ко всему, двухнедельная добровольная голодовка в стенах тюрьмы отобрала последние силы. Девушка тяжело поднялась и села, глядя в пол. Сжав одной рукой воротник на шее, она поёжилась от холода, затем подняла глаза на вошедшего. Лица его она не видела из-за света лампы, располагавшейся позади массивной фигуры и щурясь от неприятной яркости, режущей привыкшие к темноте глаза, поднялась, пошатываясь, после чего нетвёрдой походкой зашагала к выходу.